В целом она жила среди киевлян мирно и достойно. На стоянках участвовала в турнирах, обгоняя и обставляя многих опытных всадников-мужчин. А стреляла из лука вообще без промаха. На мечах сражалась похуже (всё-таки рука быстро уставала), но зато метала копьё точно в цель. И дружинники говорили о заморской красавице философски: «Чудо-то оно чудо, да не всякий мужик согласится жить с такой бабой. Надо самому быть достойным витязем. А иначе заткнёт за пояс, и пиши пропало. В чём-то мы хазарину Осипу посочувствовать можем...» Слыша эти речи, иноземка смеялась; но скорее горько, чем жизнерадостно.
Вот уже миновали место, где Ахтуба вытекает из Волги, и до главного города Хазарии оставалось не более суток с небольшим. Вот увидели первое заграждение на реке: сцепленные бок о бок суда (своего военного флота у Итиля не было, и пришлось использовать небольшие купеческие скорлупки). Киевский караван перестроился — головной корабль с князем отошёл назад, а вперёд выплыли боевые ладьи, чьи дружинники мастерски владели крючьями и баграми, дабы совершать абордаж. Под потоками стрел и копий неприятеля русичи подошли вплотную к рукотворной перегородке, начали таранить её, сечь топориками крепления, перепрыгивать во вражеские судёнышки и захватывать их. Часа не прошло, как речное препятствие разметали полностью, частью потопив, частью изрубив, а противника уничтожив. Жалкие остатки оборонявшихся вплавь достигли берега. Святослав велел: «Не преследовать, пусть бегут к своим. И поведают, что за силища к ним пришла. Страх и паника в станс супостата — э го залог победы».
Отоспавшись ночью и подплыв поближе к столице, начали выгружать пехоту и конницу на берег, обустраивать лагерь, ставить изгородь с караульными постами. Тем же вечером состоялся последний военный совет в шатре князя, на котором присутствовала Ирина. Оговаривали детали сражения, уточняли задачи и проигрывали разные варианты развития действий. Как и раньше, изгнанной хазарской царице предложили присоединиться к Свенельду и участвовать в схватке на воде — чтоб прорваться к острову кагана, взять его дворец и, убив «полубога», отобрать у страны символ её власти. Но аланка ответила, что на этом направлении пригодиться не может: оборона острова ей практически не известна, да и личность кагана ничего в битве не решает; главное — каган-бек и его замок Сарашен; тот, кто в Сарашене, тот и правит Хазарией. Ольгин сын счёл такие доводы вескими и велел воинственной даме поступить под начало Добрыни — быть в составе его конницы, находиться в засаде и ударить в нужный момент по сигналу князя; а потом, уже в городе, указать путь войскам к царскому дворцу и внутри него. Поклонившись, прежняя супруга Иосифа поблагодарила светлейшего за оказанную ей великую честь.
Битвы в те далёкие времена начинались неторопливо: обе стороны не спеша выдвигались навстречу друг другу, разбивали лагерь и стояли, высматривая, что противник будет предпринимать. Наконец надевали латы и сходились. Иногда решали исход противостояния поединком двух богатырей, иногда заключали мир на выгодных условиях. Но у Святослава цель была одна: разгромить Итиль, устранить неприятеля Руси на востоке, подчинить себе все его владения. Тут о мировой не могло быть и речи. Полусгнившее хазарское государство, жившее в основном на подати некогда покорённых им соседей и за счёт посредничества в торговле, сталкивалось с молодой киевской державой, сплавом скандинавской и славянской культур; у евреев не получилось органично врасти в тюркскую народность Предкавказья, стать одним целом с нею; а варяги врасли, и обогатились, и обогатили полян своими идеями; вышло новое качество — Киевская Русь, в тот момент шедшая по линии восходящей.
Битва состоялась в Варашанской степи, в десяти верстах севернее Итиля — там, где ныне калмыцкий город Цаган Аман. Было знойное утро 21 июля 964 года. Солнце висело в какой-то пыльной дымке, небо от жары выглядело белым, даже зеленоватым, а сухая земля под копытами коней рассыпалась в прах. Из шатра каган-бека вышел Иосиф — нездорово-бледный, осунувшийся, тревожный. Обнял Элию, облачённого в металлические шлем и доспехи, и сказал напутственно:
— Ну, ступай, сынок. Замени в сражении больного отца. Защити нас от злых захватчиков. Родину спаси.
Тот упал на одно колено и поцеловал родителю руку: