— «Дети Израилевы»... — повторил правитель ворчливо. — Вечные скитальцы... Самое великое и самое несчастное племя!.. Ничего, мы привыкли отступать. Делать вид, что побеждены и раздавлены, а затем прорастать через каменистую почву. Брать умом, а не силой, сохранять себя и свои обычаи при любых обстоятельствах и гонениях. Истребить иудеев нельзя. Рано или поздно мы своё возьмём!.. — Царь захохотал и налил вино в чарку из другого кувшинчика, принесённого беспечно кланяющимся слугой. — Не хотите выпить? Что ж, тогда ступайте. Никого слушать не желаю, кроме собственного сердца. Я пошёл однажды на поводу у покойного рабби Леви бен Араха и женился во второй раз. Предал Ирму, предал её детей... Бог меня покарал за это. Хватит! Убирайтесь прочь со своими гнусными, тухлыми идеями. Ваш каган — осёл, да и вы тоже вместе с ним! Вон отсюда! Или я велю вас поколотить палками...
Возвращаясь на остров, джавши-гар кряхтя произнёс:
— Он сошёл с ума. Песенка Иосифа спета. Надо всех менять и кагана, и каган-бека.
— Кто царя заменит? Эммануил? — отдуваясь, спросил потный кундур-каган.
— Вот ещё! Их семейство больше ни на что не годится. Надо короновать Натана Когена. Мы не зря ему сохранили жизнь.
Соломон кивнул:
— Да, учитель. Полностью согласен. И когда мы приступим к осуществлению наших замыслов?
— Завтра же с утра. Я сегодня слаб. И рука может дрогнуть, не затянет шнурок на шее Богоравного как положено...
Но История помешала их планам. Не успел Авраам Левит разлепить глаза утром 24 июля, как услышал крики: «Мы пропали, пропали! Русы, русы!!!» Да, сбылись худшие подозрения Иосифа: боевые ладьи под командованием Свенельда ринулись на остров. Штурмовые отряды дружинников на челнах плыли к берегу и с наскока вступали в бой с гвардией кагана. По телам убитых продвигались новые силы киевлян, а за ними — третьи. Вскоре весь речной песок был усеян мёртвыми, схватка переместилась к стенам дворца, с кораблей притащили лестницы (опыт захвата крепости Саркел очень пригодился), и бесстрашные ратники начали взбираться по ним наверх, несмотря на град камней и стрел, выволакивать защитников из бойниц, сбрасывать с высоты на землю, отвоёвывать пядь за пядью, но идти вперёд. Вот уже атакующие спустились во двор и пробились к воротам, уничтожили их охранников, распахнули створки. Внутрь хлынула ожидавшая этого мгновения пехота, вслед за штурмовыми отрядами высадившаяся на берег, и захват каганской обители покатился по нарастающей. Был приказ Свенельда: не щадить никого, резать всех подряд. Но, ворвавшись в гарем, распалённые славянские парни совершали больше: прежде, чем убить, изнасиловали не один десяток красавиц, в том числе и дочек кагана, младшей из которых накануне исполнилось девять лет. Соломону Врачу проломили голову прямо возле тронного зала, а джавши-гара просто затоптали, сбив бессильного старикашку с ног и для верности полоснув по шее мечом. Воевода Свенельд оказался в тронном зале и в его полумраке ничего не увидел. Крикнул, обернувшись: «Принесите сюда огня!» — и при свете факела начал обрывать плотную материю, с потолка свисавшую к трону. А за спинкой кресла кто-то из подручных варяга обнаружил бородатого человечка, в ужасе сидевшего там на корточках. Тот протягивал руки к ворвавшимся и о чём-то умолял по-хазарски.
— Кто ты, смерд? — зло спросил коротышку скандинав и затем перевёл вопрос на греческий.
Коротышка понял и проговорил:
— Я — каган, «царь царей» и наместник Бога на Земле... Если вы убьёте меня, Небо покарает вас молнией!..
Но Свенельд только рассмеялся:
— Интересно проверить! — и, взмахнув мечом, развалил ему голову на две половинки.
Предсказание не сбылось: русы не только смотрели в лицо «богоравному», но и умертвили его, а потусторонние силы им не отплатили. Повелитель и духовный отец хазарского народа превратился в нелепую кучку мышц и костей. И никто его больше не боялся. И никто больше не хотел его защищать: остров перешёл в руки нападавших...
В то же самое время печенежская и гузская конница под командованием хана Кирея разносила по щенкам Шахрастан. А войска Святослава начали атаку на правобережную часть Итиля — Бакрабад и Хамлидж вместе со дворцом Сарашеном.
В Сарашене началась паника. Все попытки Эммануила повстречаться с отцом оказались бесплодными: ни в одной из палат не было никаких признаков присутствия Иосифа и его ближайшего окружения. Сын отправился к бабушке — вдовствующей царице Мириам и узнал от её хо-мефсин, что монарх этой ночью предлагал своей матери убежать на Каспий вместе с ним, но она категорически отказалась по причине крайнего своего нездоровья.