При этом наивным в политическом отношении генералам внушалось, что дело ограничится лишь отстранением от государственного руля императрицы Александры Федоровны или максимум установлением регентства брата царя великого князя Михаила Александровича при малолетнем императоре Алексее Николаевиче. О реальных планах перехвата власти в пользу крупной олигархии генералитету, естественно, не сообщалось. Так, в той или иной степени из наиболее высокопоставленных военачальников в планы переворота были посвящены начальник штаба Верховного Главнокомандующего ген. М.В. Алексеев, главнокомандующий армий Северного фронта ген. Н.В. Рузский и главнокомандующий армий Юго-Западного фронта ген. А.А. Брусилов.
Не было забыто и о Наместнике на Кавказе. Его популярность в Действующей армии вполне могла сыграть на руку заговорщикам, чтобы свести вероятность подавления мятежа к минимуму. Этому способствовало и настроение в войсках, где великого князя Николая Николаевича явно предпочитали императору Николаю II в должности Верховного Главнокомандующего. Пример — Записка офицера-фронтовика в конце 1916 года о настроении войск Северного и Западного фронтов: «…все ожесточены против немцев, хотя нарастает желание скорее окончить войну, чему способствовали наши неудачи и сидение в окопах без активных действий… толкуют о бесполезности воевать, пока немцы сильны в самой России… всякую неудачу приписывают измене и предательству… Возможность того, что войска будут на стороне переворота и свержения династии, допустима, так как, любя Царя, они все же слишком недовольны всем управлением страны. Великий князь Николай Николаевич пользуется большой популярностью и любовью среди солдат… если бы он был Царем, немцы не были бы сильны в России»[416]. Как видим, старые легенды продолжали действовать. Да и лидерство великого князя в шпиономании не было забыто.
Впоследствии часть современников обвиняла великого князя Николая Николаевича в бонапартистских замашках, считая, что он желал занять трон Российской империи. Другая часть столь же рьяно отстаивала мнение, что Верховный Главнокомандующий никогда не подумал бы об этом. Но дело не в том, что великий князь Николай Николаевич хотел или не хотел стать императором. Дело в том, что именно в таком качестве воспринимали его всяческие и разнообразные силы, которые вели процесс к падению российской монархии вообще или как минимум к свержению императора Николая П. Например, в своем письме еще от 6 ноября 1914 года рейхсканцлер Т. фон Бетман-Гольвег пишет заместителю статс-секретаря МИДа Г. Циммерману: «Гуго Стиннес, заявляющий, что он имеет хорошие связи с Россией, рассказал мне позавчера, что великий князь Николай Николаевич хочет стать царем. Если он увидит, что путем пожинания военных лавров ему трона не получить, его можно будет деньгами сделать сторонником заключения мира»[417].
Известно, что великий князь Николай Николаевич превосходно знал о заговоре и планах либералов, которые в конце 1916 года предлагали ему сменить племянника на троне в результате производства дворцового переворота. Речь идет об известной миссии тифлисского городского головы А.И. Хатисова, масона и яростного оппозиционера, действовавшего по указанию главы Земгора князя Г.Е. Львова, вскоре возглавившего первое Временное правительство. Великий князь после некоторых колебаний отказался, но в конце февраля 1917 года ничего не сделал для того, чтобы спасти императора Николая II как самодержца, предпочитая присоединиться к мнению высшего генералитета о необходимости отречения. Само собой разумеется, что великий князь Николай Николаевич не сообщил императору о заговоре и планах заговорщиков, хотя размышлял над поступившим предложением три дня.
Бесспорно, все основные события происходили в Европейской России. До Кавказа докатывались только отклики тех процессов, что бурлили в феврале месяце в Петрограде, Пскове и Могилеве. Узнав о грозных событиях в Петрограде, император Николай II 27 февраля выехал из Ставки в столицу. Не сумев пробиться в восставший город, вечером 1 марта царский поезд прибыл в ставку Северного фронта — в Псков, откуда император намеревался руководить подавлением мятежа. Царь, имея сведения о готовившемся перевороте, рассчитывал на Вооруженные Силы, но не учел, что высший генералитет во главе с его ближайшим помощником ген. М.В. Алексеевым и наиболее авторитетным в военных кругах близким родственником великим князем Николаем Николаевичем поддержит революционеров.
Пока в Пскове главкосев ген. Н.В. Рузский убеждал императора в принятии условий уже самочинно образовавшегося Временного правительства — от ответственного министерства до отречения, в Могилеве начальник штаба Верховного Главнокомандующего ген. М.В. Алексеев блокировал любую возможность какого-либо из фронтов поддержать Николая II. В 10.15 утра 2 марта генерал М.В. Алексеев направил телеграммы на имя главнокомандующих фронтов, где не просто изложил требования М.В. Родзянко об отречении, но и указал свою собственную точку зрения о необходимости отречения царя и отстранения армии от событий революции в столице, предлагая оставить дело на «решения сверху». На этих телеграммах главкомам настоял сам царь, пытаясь получить поддержку хоть где-либо, раз в ней фактически отказывал Северный фронт в лице генерала Рузского. Главкоюз ген. А.А. Брусилов твердо поддерживал Алексеева и Рузского. Однако колебания главкозапа А.Е. Эверта и помглавкорума В.В. Сахарова были разрушены самим характером алексеевской телеграммы, отчетливо показавшей, на чьей стороне Наштаверх и Северный фронт.
417
Цит. по: Прусско-германский генеральный штаб 1640 — 1965. К его политической роли в истории. М, 1966. С. 464.