Имре Надь и его сообщники прибегли к сильному нажиму на Центральный Комитет и его членов, добиваясь пересмотра оценки ситуации и характера вооруженных, выступлений. Пленум Центрального Комитета заседал во второй половине дня 27 октября. В начале заседания члены Военного комитета отсутствовали. И. Надь и его приспешники требовали прекращения военных акций по подавлению мятежников и признания, что приемлемыми и целесообразными являются лишь меры политического воздействия на массы. Члены ЦК начали уже колебаться и склоняться к принятию линии на выход из кризиса путем переговоров. Однако к пяти часам вечера в зале заседаний появились члены Военного комитета. Их выступления привели к вынесению решения ЦК о продолжении вооруженной борьбы. Военный комитет был облечен доверием ЦК и продолжил свою работу.
Однако уже 28 октября было принято совсем другое решение. Дело в том, что общая дезорганизация, предательство некоторых высших офицеров, запутанность ситуации – все это играло на руку ревизионистам. И. Надь и его сторонники выступали с ярыми нападками на всех, кто с оружием в руках боролся против вооруженных банд. Опьяненные возможностью захватить всю полноту власти, которая казалась столь близкой, они называли убийцами тех, кто на деле защищал власть народа. Встав на националистические позиции, твердя фразы о единстве нации, они все же добились официальной переоценки характера событий. Существенную роль в их успехе сыграла передовая статья, напечатанная в номере «Сабад неп» от 28 октября под заголовком «Верны истине». В ней еще до принятия решения Центрального Комитета мятеж назывался уже «национально‑демократическим движением».
Таким образом, в стране развернулось как бы два путча: один разыгрывался на улицах под грохот выстрелов, а другой – в партии, где Имре Надь и его сообщники прибегали к оружию споров, требований, нажима и предательства. Без второго путча первый никогда не одержал бы победы, даже временной.
Вооруженный мятеж не завершился победой; лишь предатели, лишь считавшийся коммунистом премьер‑министр И. Надь объявили о его победе, провозгласив 28 октября общее и повсеместное прекращение огня и потребовав вывода советских войск из Будапешта. В заявлении по радио Имре Надь сказал, что правительство осуждает такие взгляды, будто развернувшиеся выступления представляют собой контрреволюцию. Мятеж он охарактеризовал как «национально‑демократическое движение», якобы ставящее своей целью обеспечение «национальной независимости, самостоятельности и суверенитета». Далее он объявил о том, что «правительство окажет покровительство и поддержку» созданным «повстанцами» органам и «будет стремиться к тому, чтобы они были включены в систему государственного управления». В том же выступлении он, по сути дела, нанес удар в спину тем силам, которые не выпустили из рук оружия и сохранили верность социализму: он объявил о создании новых сил охраны общественной безопасности из подразделений армии и полиции, а также контрреволюционных групп, которые он называл «вооруженными отрядами рабочих и молодежи».
Это выступление оказало парализующее воздействие на борьбу вооруженных сил, отдельных людей и групп, верных социализму. Ведь премьер‑министр объявил революционерами тех, кто являлся на деле контрреволюционерами, фашистами, бандитами, убийцами. И если верить словам премьера‑«коммуниста», то стали считаться контрреволюционерами все те рабочие, крестьяне, военнослужащие, которые шли на бой ради защиты власти народа и законного порядка. То было одно из самых постыдных предательств, за всю венгерскую историю: сам премьер‑министр нанес удар в спину той власти, тому строю, которые подняли его до этого высокого поста. Он предал доверие, оказанное ему народом.
Бывшие друзья И. Надя утверждают, что «ключом к ситуации в Венгрии был отвод советских войск». Действительно, это всегда фигурировало на первом месте в требованиях, выдвигавшихся контрреволюционерами. И внешние, и внутренние враги социализма сознавали, что до тех пор, пока на территории Венгерской Народной Республики расположены советские части, контрреволюция не будет способна прибрать власть к рукам. Мятежники не располагали такой вооруженной силой, которая была бы способна победить в уличных боях. К тому же являлось общеизвестным, что присутствие советских войск давало возможность силам социализма, даже при временном отступлении, вновь организовать свои ряды и перейти в контрнаступление. Участие советских войск в событиях ограничивало также возможности и размеры вмешательства извне. И хотя реакционеры‑эмигранты уже двинулись в направлении Венгрии, хотя они посылали в страну оружие и боеприпасы, но оказать крупномасштабную военную помощь мятежникам они оказались не в состоянии. Слишком велик был риск.
Профессор Чикагского университета X. Файнер в книге «Даллес во время Суэца» показывает, что в последние дня октября «некоторые советники Даллеса под воздействием напряженности момента торопили его принять решение о вмешательстве США в Венгрии, однако другие сразу же отвергли эти рекомендации, напомнив о жутких последствиях термоядерной войны». Несомненно, именно присутствие советских войск удержало империалистов от крупных авантюр, от неприкрытого и массового вмешательства.
И империализм, и венгерская контрреволюция сознавали, что вставший на путь строительства социализма небольшой народ не способен без помощи Советского Союза защитить свою независимость, свободу и социалистические завоевания перед лицом скоординированного и открытого нападения международной и внутренней реакции, особенно если его силы, как ржавчиной, разъедались предательством.
В 1956 г. и «народный центр оппозиции в свободном мире» отдавал себе отчет в том, что части Советской Армии находятся на территории Венгрии на законной основе, в соответствии с международными договорами и что участвуют они в борьбе против мятежников также на вполне законном основании. Поэтому их отвод находившийся в Нью‑Йорке комитет «Свободная Европа» считал «осуществимым лишь в том случае, если этого требования будут придерживаться находящиеся у власти венгерские руководители. Единственной надеждой был Надь». Да, считали заговорщики, один лишь Имре Надь мог добиться вывода советских войск, так как, будучи премьер‑министром, располагал необходимой для этого властью, а народные массы по‑прежнему еще относились к нему как к коммунисту.
Многих в Венгрии ввел в заблуждение тот факт, что на первом этапе контрреволюции радиостанция «Свободная Европа» давала И. Надю противоречивые оценки и даже сделала его мишенью своих нападок. В этом отношении в Мюнхене непоследовательно выполняли поступавшие из Нью‑Йорка указания. Так, рекомендация от 24 октября содержала следующие положения: «То, что Надь обратился за помощью к иностранным войскам для восстановления „порядка“, – это такой факт, от которого ему еще надо оправиться. А преодолеть эту болезнь он сможет лишь в том случае, если сдержит свои обещания». 25 октября в Мюнхен поступило из Нью‑Йорка новое указание: «Не столь важно, кто позвал советские войска. Важнее для нас другой вопрос: выполнит ли Надь свое обещание и предпримет ли попытку добиться, чтобы советские части были выведены». Итак, в этих указаниях на первое место ставилась не критика, а поддержка И. Надя. На деле же, в передачах «Свободной Европы» нередко делалось наоборот.
25 октября чрезвычайный комментарий номер IV завершался утверждением, что правительство Имре Надя может еще оказаться подходящим. «Спасательный круг» был брошен ему и в другой передаче, в которой по поводу введения чрезвычайного положения говорилось: «Нам все еще неизвестно, в каких обстоятельствах родилось это постыдное решение. Не знаем мы, какое отношение к его принятию имеет Имре Надь, от имени которого принимаются эти меры. Ясно одно: решение принято под нажимом сталинистских сил». И через несколько дней эта ложь уже распространялась всей группой И. Надя в попытках спасти лицо своего бесславного лидера.