Любые меры, которые были направлены на получение стабильной информации или, к примеру, эпизодических данных, требовали обязательного привлечения других источников, непременного дублирования, того параллелизма, который именно в разведывательной работе и является единственно разумным и крайне нужным.
Впоследствии, при анализе того или иного факта, уже можно было делать определенные выводы, которые давали бы повод для выхода на перспективу. Поэтому иногда с большим трудом добытые сведения, которые не подкреплялись соответствующим уточнением и дополнительной проверкой, реально мало чего стоили.
В подобных случаях всегда будет незримо присутствовать необоснованный риск, зачастую граничащий с авантюризмом. Однако любая перепроверка вовсе не говорит о недоверии к тому или иному разведчику или еще какому-нибудь источнику информации, хотя и зарекомендовавшему себя ранее с самой положительной стороны.
Здесь вся сложность вопроса состоит в том, что каждый человек, кто бы он ни был, имеет много оттенков субъективных суждений, тогда как избирательно аналитический анализ аккумулированной информации в центре, да еще при условии подхода к ней под разным углом зрения, и есть то средство, которое помогает избежать серьезных ошибок в оценке предполагаемых действий противника.
И все же для полной ясности следует знать и обратную сторону одной и той же медали. Например, в организации сплошного сыска японцы являются большими мастерами. У них это началось еще в XVII веке, но как система укоренилось только в конце прошлого столетия, когда по всей стране была создана постоянная цепь полицейских постов.
При этом полиция имела всеядные функции, наряду с уголовным розыском осуществляла и политический надзор за населением. С началом второй мировой войны и в особенности в тот момент, когда Япония решила напасть на США, сплошная, повальная слежка японских контрразведывательных служб применялась наиболее широко.
Вначале под «око государево» подпадали все иностранцы, а вслед за ними уже и все остальные категории населения так или иначе оказались под гласным или негласным надзором полиции. Но, несмотря на это, активная деятельность американских и английских спецслужб не прекращалась в Японии ни на один миг.
Для деятельности иностранных осведомительных служб нет ничего безопаснее и проще, когда в стране пребывания с достойным лучшего применения упорством среди местного населения чуть ли не дубиной внедряется шпиономания.
На первый взгляд может показаться, что, сообразуясь с создавшимися экстремальными обстоятельствами, во время войны следует всемерно насаждать в стране излишнюю подозрительность, Однако, затевая подобную, опасную прежде всего для них самих игру, многие сверхбдительные руководители контрразведывательных органов, наоборот, лишь облегчали работу иностранным разведкам и прочим центрам сбора информации и организации диверсионных актов.
Здесь тот, кто в части действий спецслужб незнаком со спецификой дела, вполне закономерно и с подкупающей искренностью может воскликнуть: «Парадокс! Так не бывает!» Но, как показал опыт прошедшей войны, теперь уже можно твердо сказать: бывает. Да еще как и бывает! Хотя во время войны в «фирме» генерала Доихары продолжали считать, что, раскинув сети пошире, гляди, что-нибудь да и поймаешь…
Истина же заключается в том, что (особенно внутри собственной страны) уповающий на скрытый от постороннего взора «улов», хотя и проходящий при помощи «дрифтерных сетей с притопленными буями», при вытаскивании своих с крупными ячеями снастей не обнаруживает в них даже и мелкой рыбешки.
Внимательный анализ неудач генерала Доихары по части нейтрализации иностранной агентуры показывает, что происходили они в силу многих причин, но выделить из них, как главные, следует, пожалуй, всего три.
1. Япония намеревалась лишь наступать, и контрразведке придавалось мало значения, ибо все было рассчитано на захват чужих территорий, К тому же, порожденные отъявленными шовинистами и японскими милитаристами иллюзии «кровного родства» — органического единства нации, не выдержали испытания временем и при первых же серьезных трудностях лопнули как мыльный пузырь. Кроме того, ставка на консолидацию классов внутри страны в условиях буржуазной системы оказалась несостоятельной.
2. При повальной слежке и доходящей до мании всеобщей подозрительности в полицию и контрразведывательные органы поступал настолько мощный поток информации, что переварить его не было никакой возможности. А если что-то и успевало быть изученным, то, как правило, с большим опозданием, когда полученная информация безнадежно устаревала.
3. Один из главных недостатков японской агентуры заключался в том, что она всегда откровенно подстраивалась, образно говоря, под крики «банзай!» и всегда занималась решением тех вопросов, которые наиболее интересовали командование союзных держав.
Короче говоря, по части обеспечения сохранности военных и государственных тайн, в предотвращении утечки важной информации возглавляемая генералом Доихарой контрразведка сама себе подложила свинью. При этом надо иметь в виду еще одно наиважнейшее обстоятельство.
Весь государственный механизм, полиция и все спецслужбы Японии (вместе с населением), работая по принципу: «Враг подслушивает!», забывали, что они имели дело с опытными профессионалами, каковыми обычно являлись агентурные разведчики. Поэтому, для того чтобы кого-то «выудить»; «разоблачить», необходимо было постоянно просеивать бесконечно накапливаемую колоссальную информацию, в которой при заведенных порядках сыска могло потонуть все.
Это давало также легкие возможности для сталкивания лбами неугодных лиц и даже целых ведомств, не говоря уже о том, что, строча доносы, можно было убрать с дороги любого человека: неугодного кому-либо функционера или опасного свидетеля.
Уже после капитуляции, сидя в тюрьме Сугамо и подводя итоги своей жизни, генерал Доихара вынужден был признать, что он не имел каких-либо существенных достижений в руководстве разведок еще и потому, что, подобно всем остальным своим коллегам, он недооценивал противника, что элементы чванства, зазнайства и пренебрежительного отношения ко всему неяпонскому у него присутствовали всегда и во всем.
В конечном счете эти, казалось бы на первый взгляд, мелкие детали и факты, как часто бывает, сыграли впоследствии свою роковую роль.
Нельзя сказать, однако, что в другом направлении подобный сыск не давал положительных результатов. До половины уголовных элементов задерживалось в Японии рядовыми полицейскими из «кобанов», так называемых постоянных постов полиции, которых к моменту начала войны насчитывалось в стране свыше 15 тысяч.
Дотошные японские полицейские в быту выполняют важные функции. Во время дежурства, прохаживаясь невдалеке или прямо перед «кобаном», что дало повод называть каждого из них «господином туда-сюда», а также патрулируя на подотчетной территории, полицейский просто так ничего не упустит.
На своем участке полицейский всегда был в курсе всех дел, но даже такая осведомленность в сущности не оказала ожидаемой помощи спецслужбам. А ведь, надо полагать, не напрасно и в сельской местности, и в самом Токио полицейского зовут еще и «тюдзай-сан» («господин резидент») — еще одно, хоть и косвенное, свидетельство того, что, по замыслу главного полицейского управления, эти лица должны быть основными сборщиками и передатчиками информации всем государственным службам и, естественно, в первую очередь своему непосредственному начальству.
Вот почему всякий мало-мальски сведущий в деле разведчик твердо знал, что здесь у него, в Японии, любой живущий рядом с ним сосед — это «его» лицо и «свой» человек. И учет этих, чисто японских условий работы позволил американским и английским спецслужбам свести к минимуму число своих потерь.
Так, первоначально весьма приличные успехи в организации разведывательной деятельности японских спецслужб в результате просчетов по части контрразведки как внутри страны, так и вне ее свели на нет этот неблагоприятный для всех и одновременно зловещий фактор.