В кругах империалистической буржуазии как Германии, так и Японии этой, казалось бы, формальности придавался весьма немалый и двоякий политический смысл.
Наличие у феодально-аристократической верхушки общих интересов с буржуазией в их борьбе против трудящихся сообщало этому хищническому тандему реакционную классовую сущность.
Характер эксплуатации в странах капитала к этому времени претерпел заметные изменения: появились баснословно дешевая рабочая сила, сырье и другие ресурсы, расширились рынки сбыта, резко возрос вывоз капитала в зависимые страны, наметился раздел сфер влияния.
Динамичность кровавого наступления на права трудящихся внутри каждой страны, крайняя агрессивность промышленно-банковской буржуазии — все это пугало дворянство, все еще отягощенное многочисленными традициями и сохранявшее во многих местах некоторый налет либерализма и провинциальной патриархальности.
Поэтому при заключении пакта имелось в виду дать понять дворянству, что если оно собирается сохранить свои привилегии, то надо совместно с буржуазией выступать против передовой идеологии, основой которой стал марксизм-ленинизм, принявший интернациональный характер.
К тому же, по мнению империалистических кругов, их теоретиков и платных идеологов, подошел срок вести эту политику единым фронтом.
Разделив по Антикоминтерновскому пакту мир на сферы влияния, и фашистская Германия, и милитаристская Япония тут же принялись претворять свои планы в жизнь. Однако пакт имел и другие задачи. Прикрываясь флагом борьбы против Коминтерна, обе договорившиеся стороны (каждая в своей сфере влияния) стали стремиться к мировому господству.
На первый взгляд, тут наблюдался некоторый парадокс: каждая из двух сторон действовала в своей сфере влияния, но тем не менее хотела завладеть всем миром. Однако, как ни странно, все-таки каждая из стран стремилась к удовлетворению лишь своих узких интересов, о которых речь пойдет ниже, и в секретных меморандумах военщины и глав правительств вопрос ставился именно так. К примеру, военные действия японского милитаризма, направленные на претворение в жизнь захватнических планов, начались с момента вторжения японцев в Китай.
Забегая вперед, хочется определить свое отношение ко всякого рода дипломатам и так называемым военным и государственным экспертам, готовившим зловещие документы особо мрачных периодов человеческой истории. Эта публика хоть и калибром поменьше, но их обязательно надо ставить наряду с такими преступниками, как Гитлер, дававший указания о разработке человеконенавистнических доктрин, расовых теорий, лживых документов, вроде таких как советско-германский договор о ненападении, заключенный в 1939 году сроком на десять лет.
Сначала в недрах гитлеровского дипломатического корпуса обычно готовилось соглашение, строившееся на фундаменте чисто германских интересов. Постепенно оно обрастало военными статьями секретного характера или взаимовыгодными, на первый взгляд, положениями.
Весь фокус состоял в том, что в конечном итоге фашистский рейх никогда не собирался по-настоящему их выполнять. Гитлер и его сподвижники, такие, как рейхсминистр иностранных дел Иоахим фон Риббентроп и другие, могли пообещать, например, Румынии и в то же время Венгрии Добруджу и Буковину, отдельно Румынии Одессу, плюс ко всему еще Крым.
Обманывали даже ближайших своих союзников по Антикоминтерновскому и Берлинскому пактам. Так, например, фюрер пообещал итальянскому дуче Бенито Муссолини отдать помимо Албании, Грецию, весь Средиземноморский регион и часть Африки. Однако, как известно, Италии достались, и то на время, лишь мизерные крохи с барского стола.
В узком кругу своих друзей по международному разбою Гитлер постоянно твердил, что любой договор существует для него только до того момента, пока он ему выгоден. В противном случае это не более чем клочок бумаги, и всю политику, говорил он, надо строить исходя из собственно национал-социалистских интересов.
Следует упомянуть, что прежде, чем германский генералитет поверил в Гитлера, одержавшего свои победы над небольшими европейскими странами, в подготовке подавляющего большинства пактов, договоров и соглашений вместе с ним активно участвовал и старый германский дипломатический корпус.
Особенно постыдна была роль в утверждении фашистского режима потомственных дипломатов, таких, например, значительных фигур в германском министерстве иностранных дел, как Франц фон Папен, активно содействовавший приходу Гитлера к власти.
Думая иногда о некоторых одиозных фигурах прошлого, диву даешься, как ловко они уходили от ответственности! Находясь на крупных государственных постах, они без конца плели интриги, подготавливая различные договоры и соглашения, сколачивая пакты и блоки, натравливая одних на других в угоду власть имущим и для своего личного преуспеяния и обогащения.
Вместе с фон Папеном — профессиональным дипломатом, провокатором и шпионом, еще в 1915 году выдворенным из США как персона нон грата, сотрудничал и другой знаменитый дипломат старой прусской школы Герберт Дирксен.
Герберт фон Дирксен принадлежал к старинному роду крупных земельных магнатов Германии. Родственные узы связывали его с банкирским домом Штейна, а мать происходила из семьи рурских промышленников-монополистов.
В 1918 году, еще во время гражданской войны в России, ему пришлось представлять германские интересы при гетмане Скоропадском на Украине. Тогда, в Киеве, он отлично справился с деликатным поручением, выдвинув немецкого агента в гетманы. Позже, уже будучи в Москве, он в доме в Леонтьевском переулке собирал информацию со всех концов Российской Советской Федеративной Социалистической Республики от 5 тысяч немецких специалистов, приглашенных большевиками.
Дирксен служил при императоре Вильгельме Втором, сохранил положение в годы Веймарской республики и преуспевал при Гитлере. В дипломатических и правительственных кругах он слыл специалистом по русскому вопросу. Некоторые считали, что Дирксен желал видеть отношения между людьми только через призму дипломатических отношений, но это было далеко не так. Если взять только его дипломатический послужной список, надо признать, что было бы вполне справедливо, если бы с ним, Гербертом фон Дирксеном, за его «заслуги» перед человечеством поступили так же, как и с его шефом, рейхсминистром фон Риббентропом, которого американский сержант Джон Вуд повесил вместе с другими главными немецкими военными преступниками по приговору Международного Трибунала в тюрьме Нюрнберга.
Еще будучи в 1923–1925 годах генеральным консулом Германии в Данциге (Гданьске), Дирксен склонял общественное мнение в пользу присоединения этого города к немецкому фатерланду.
Это о нем высказался исключительно положительно, назвав его одним из активнейших дипломатов Германии, руководитель национал-социалистской партии в Данциге Ферстер. В 1928–1933 годах Дирксен был послом Германии в СССР, после чего он также служил послом Германии в Японии в 1935–1938 годах.
Находясь на этом посту, Дирксен принял активное участие как «эксперт по России» в подготовке Антикоминтерновского пакта.
Это он вел переговоры в Лондоне, куда был переведен из Японии послом Германии в Великобритании. В июле-августе 1939 года совместно с советником Геринга по четырехлетнему плану Вольтатом и советником посольства Кэрдтом Дирксен вел англо-германские переговоры с английским министром иностранных дел лордом Галифаксом и министром по делам заморской торговли, ближайшим советником Чемберлена Горацио Вильсоном с целью сколачивания блока империалистических государств против Советского Союза.
Переговоры преследовали далеко идущие цели: имелось в виду заключение англо-германского пакта о ненападении, о невмешательстве и распределении сфер влияния.
Вспоминая о давних днях своего пребывания генеральным консулом в Данциге, Дирксен в мемуарных записках упоминал о беседе Вольтата с Хадсоном и Вильсоном, из которой ясно, что Англия в июле-августе 1939 года настойчиво добивалась заключения договора о ненападении с Германией.