Чтобы замирить послов, для них сразу забили лошадь, сварили, как полагалось (нашелся свой татарин-умелец), всячески угождали, но вопросов это не снимало. И решили послы к утру, что вражда между Москвой и Тверью много выгодней, чем Тверь, стоящая под Москвой. А для этого надо было выпустить беспокойного тверского князя. Судьба самого Михаила Александровича им была безразлична, напротив, они с удовольствием посмотрели бы, как один русский режет горло другому. Такое в Орде бывало, и тоже между тверским и московским князьями, только наоборот – тверской Александр чуть не зубами загрыз московского Юрия, после чего погиб и сам.
Забава, конечно, хороша, но Мамай строго спросит, почему не посеяли вражду между князьями, если была на то причина? Карача уже выведал, что в Твери другого сильного князя нет, значит, надо выпустить этого.
Так и пришлось сделать: ордынцы объявили, что споры между князьями волен решать не московский митрополит или князь, а только хан! Михаила Александровича заставили пообещать не выступать против Москвы, сделать уступки Еремею и отпустили. Ордынцы усмехались глупости русских: ну кто же станет держаться обещаний, данных под стражей?!
Князь Михаил Александрович не собирался этого делать! Если митрополит не сдержал своего слова, то ему, сидевшему в неведении о своей судьбе, тем паче можно. Добравшись до дома, он первым делом выгнал вон из удела многострадального Еремея и разогнал московских наместников из тех городов в Тверском княжестве, где их посадили за время его пленения.
И зря это сделал, потому что ордынцы уехали, увозя большие подарки, а сам Михаил Александрович теперь был для всех остальных нарушителем крестоцелования и его следовало покарать. Это означало, что никто из удельных князей на помощь Твери не придет, если Москва решит с ней расправиться. Надежда могла быть только на Ольгерда и свои собственные силы.
Дмитрий долго ждать не стал, он сразу припомнил все обиды, нанесенные предыдущим набегом Ольгерда, в котором кроме Твери участвовали и несколько мелких уделов. Поверив в свою силу, Москва решила наказать для начала тех, кто помогал Ольгерду с Михаилом. И уже летом 1369 года московские полки вышли на Смоленск, а затем на Брянск, чьи рати поживились на московских землях.
Когда русские рати потрепали Смоленские и Брянские земли, Михаил Тверской понял, что очередь за ним. И тогда в Москве снова появился необычный гость. Митрополит с изумлением лицезрел перед собой тверского епископа Федора. С чем приехал? А мира просить и дружбы с Москвой.
Но Алексий и Дмитрий хорошо понимали, что цена такой дружбы не больше заполошного вороньего крика, обиженному Михаилу Александровичу просто нужно время, чтобы силу скопить. Опешившему епископу так и было сказано. Алексий корил того, что не правду держит, а сторону сильнейшего. Федор едва сдержал невеселую усмешку: точно сам Алексий не то самое делает!
Но выговором епископу Москва не ограничилась, Дмитрий послал ответ, что мира с Тверью у него нет!
Посол вернулся скоро с сообщением, что тверской князь снова бежал в Литву к своему зятю. События двухлетней давности повторялись. Дмитрий с боярами поняли, что Ольгерд в беде своего родственника не оставит, а значит, снова литовские рати пойдут на московские земли.
Во все стороны помчались гонцы, собирая людей на рать, предупреждая о подходе Ольгерда. Князь не ошибся, так и случилось. На сей раз литовское войско было много большим, чем раньше, но Москва оказалась готова к наступлению. Взять налетом Волоколамск не удалось, Москва тоже привычно заперлась.
На сей раз писец, наклонив голову к плечу и от старания высунув язык, испачканный в чернилах, заносил в летопись события второй литовщины. Этому Семка был и сам свидетель. Второй раз Ольгердовы войска подошли к Москве и встали осадой. Но город заперся, уже привычно разорив собственный посад.
В самой Москве осталось не так много войска, только князь Дмитрий с семьей и митрополитом. Владимир Андреевич с полками стоял у Перемышля, позади остался не взятый Волоколамск, а со стороны Рязани шел со своим войском Олег Рязанский. Получались клещи, что грозило полным позором. Простояв без толку восемь дней, Ольгерд вдруг придумал выход. К воротам Москвы отправились послы с… предложением вечного мира. А еще гордый Ольгерд предлагал свою дочь в жены Владимиру Андреевичу!