Мое лицо в зеркале не говорило мне ничего. То же лицо, раньше выдавшее все Вилбуру.
Баллотировка уже завершилась, и в два тридцать я направился в парламент.
Проезжая мимо дома Анны, я заметил, что машины Мартина там не было.
Я захотел еще раз побывать в той комнате. Мне было необходимо вдохнуть жизнь в картину, врезавшуюся в память. Я должен был увидеть ее тело, стоявшее перед моим внутренним вздором. Должен был еще раз вглядеться в него, распростертое на столе. Должен, должен войти в тот мир опять. Немедленно.
Чернота улицы с выхваченными островами света от уличных фонарей и сонная загадочность маленького безмолвного дома обостряли и без того непереносимое стремление. И страх. Страх, что ее могло не быть дома. Страх, что они с Мартином сейчас были там. Наконец, страх перехватывающего горло желания. Я задыхался, нажимая звонок.
Огни, шаги, и она стояла передо мной. Я бросился мимо нее внутрь холла.
Скользнул взглядом по лестнице.
— Мартина здесь нет?
— Нет.
— Я сыграл в рискованную игру. На улице не было автомашины Мартина. — Она была одета в халат темного шелка. С мужским вырезом. Я последовал за ней в комнату, и образ мальчика с густыми кудрявыми волосами и стройной спиной, двигавшейся перед моими глазами, заставил меня содрогнуться. Вызвал воспоминание о юности Мартина, когда он в таком же темном пасленовом халате спускался однажды в холл, встречая меня после какого-то вечернего заседания годы назад. Покачнувшись, она повернулась, и впечатление исчезло, когда халат распахнулся, обнажив ее грудь. Она повела меня к столу. Я воспользовался шелковым поясом и черными оборками внизу халата, в другие времена часто лишавшими мою рабу возможности видеть и говорить. Сам невидимый, я мог поклоняться ей. Не спрашивая ее согласия, исполнять вечный спектакль эротической одержимости.
Когда все закончилось, я набросил халат на тело, бывшее в моих руках таким податливым материалом, как века назад художник покрывал наготу фигур в Сикстинской капелле. Под шелком терялась ее сила, она неподвижно лежала, глядя, как я меряю шагами комнату.
— Кто этот Питер?
— Я говорила тебе о нем прежде.
— Знаю. Но я хочу услышать о том, как ты с ним жила и чуть не вышла замуж, — две весьма различные правды?
— Но это не относится к истории, которую я рассказала тебе.
— Истории.
— Да, рассказанной мной истории.
— И это все для тебя история?
— А разве что-то большее? Ты не знал тогда ни меня, ни Астона, ни Питера. В этом неведении течение событий людской жизни только истории. Образ, данный тебе мною, был подобен иллюстрации. Если я завтра исчезну из твоей жизни, это останется тебе. Образ истории — узоры застывшего пламени.
— Хорошо, тогда создай мне новый облик Питера.
— Он прихрамывает. Довольно сильно. После несчастного случая на лыжах, с тех пор прошло уже несколько месяцев.
— Как ты узнала?
— Я видела его некоторое время назад.
— Я думал, он женат сейчас.
— Да.
— Вы встречались наедине?
— Да.
— Где?
— В Париже.
Я покинул комнату. Отыскал уборную. Я был совершенно разбит. Вымыл лицо, обернул полотенце вокруг талии и медленно побрел назад к Анне.
Она сошла со стола. Сидела в кресле у окна, куря сигарету. Глубокий зеленый бархат портьер смешивался с цветом ее оливкового шелкового халата, который я увидел сейчас на ней. Ее лицо и волны черных волос, образцом которым служили камеи Ренессанса, утонули в табачном дыму.
— Расскажи мне. О Париже.
— Мы с Мартином выписались из L'Hôtel. После ленча я навестила Питера. Пока Мартин ходил по магазинам. Встретились мы позже.
Итак, когда я лежал в пьяном угаре в L'Hôtel, пытаясь поймать и почувствовать ее присутствие в комнате, она сбежала, она была с Питером.
— Где ты виделась с ним?
— В его квартире.
— А его жена?
— Она была в Нью-Йорке. Они, в сущности, живут раздельно.
— Как ты узнала, что она в Нью-Йорке?
— Я звонила ему.
— До поездки в Париж?
— Да.
— Итак, Мартин поехал в Париж, будучи уверен, что проведет выходные со своей возлюбленной? Я достаточно аккуратно об этом говорю?
— О, да.
— И я приехал в Париж потому, что не мог прожить без тебя ни одного дня. А ты, Анна, ты отправилась туда увидеться с Питером.
— Нет. Это неверно. Я хотела быть в Париже с Мартином. Ты сам последовал за мной. Ты нуждался во мне. И я пришла.