Заложил ежедневник лентой цвета жухлой травы и под нее положил записку, гласившую: «Открой на двадцатом числе, между двенадцатью и двумя».
После чего покинул дом.
Той ночью мы с Ингрид разошлись после обеда, на котором обсуждали свадьбу, по нашим традиционным убежищам… Для меня таким местом был кабинет, спальня — для нее. Я постоянно чувствовал в кармане ключи, как только очень бедный человек может ощущать украденный драгоценный камень. Сокровище, которое перевернет всю его жизнь.
Мои дни были заполнены заседаниями комитета, а ночи — обрывками разговоров с Ингрид о предстоящей свадьбе, пустыми победами и бесполезной суетой, хоть как-то еще связывавшими мужчину и женщину. Только для того, чтобы смягчить единственно значимые для меня оковы.
Когда настало время, она написала в календаре. Назначила время от четырех до шести в день накануне ее свадьбы. Она взяла ленту, небесно-голубую, и несколько раз обвила ею дневник. Как будто погладила мое лицо и, приласкав, сказала: «Все. Всегда. Помни».
32
Анна и ее мать Элизабет сидели на софе в гостиной. Рядом со спокойной и сдержанной, как всегда, Анной ее мать выглядела чуть ли не хорошенькой птичкой. Темные глаза и волосы, переданные дочери, приводили в замешательство своим несоответствием всему ее облику.
Вокруг нее висела утомительная атмосфера нарочитой живости. Мне пришло в голову, что именно эта привычка провоцировала ее на слишком открытую улыбку чересчур быстрого, а потому фальшивого дружеского присоединения.
Да, проделанное ею путешествие было изнурительным. Но оно несло с собой чудесные надежды на будущее. Элизабет отвечала на мои вопросы, касавшиеся ее поездки. Затем она повернулась к Ингрид:
— Вы любите ездить по свету, Ингрид?
— Нет, скорее нет…
— Вилбур прилетает во вторник. — Он рассказывал ей о Мартине и его замечательной семье. Похлопав дочь по руке, она произнесла:
— Анна пишет о себе часто совсем недостаточно, не правда ли?
— Нет.
— Телефонные звонки слишком безличны, что бы об этом ни говорили. Но Анна всегда остается замкнутой. Ты ведь с детства была очень скрытной, так, моя дорогая? — Она опять потрепала руку Анны. — Знаешь, когда вы с Астоном были маленькими, вы оба были для нас совершенно закрыты. — Повернулась к Мартину: — Ты же знаешь об Астоне, Мартин, я уверена в этом. Ты чуть-чуть похож на него. Анна говорила тебе об этом? — Это замечание выглядело вполне невинным. Элизабет одарила Мартина быстрой нервной улыбкой.
— Да, действительно. Анна упоминала об этом. — Голос Мартина был полон любезности.
— Когда они были маленькими, мне казалось, что у них существовало какое-то тайное общество. Они кодировали слова, передавали какие-то странные сигналы — и все это было задумано для того, чтобы затруднить нам, родителям, понимание. — Она засияла улыбкой, глядя на Анну. — Ты ведь действительно была очень непослушна и капризна, не так ли?
— Капризна! — Мартин рассмеялся. — Я не могу этого представить.
— О да. Весьма, весьма капризна. Я люблю вспоминать те времена. Хотя воспоминания наводят на меня слишком печальные мысли.
В ее словах была заметна чрезвычайная ранимость и беззащитность, но она придавала ей только большую привлекательность. Двое очень умных мужчин женились на ней. Ее живость, ее очарование, ее миниатюрное тельце птенца должны были всех покорять в прошедшие годы.
Я легко мог догадаться, что ее нынешнее лицо являлось лишь пожухшим слепком прелестного молодого личика; его не облагородили ни мудрость, ни самоосознание, способные дать красоту зрелости. Она была, как мне показалось, не слишком умной женщиной, и ее отношения с детьми не могли быть глубокими. Я почувствовал неожиданную неприязнь к Астону, и меня совершенно не тронула нарисованная Элизабет картина детства моей возлюбленной. Возможно, в этом и была огромная сила матери, ей удавалось извлекать из своих страданий жалость. Пока она продолжала болтать, успешно задевая свою дочь. Анна безмолвно сидела рядом.
— Но сейчас изумительное время, — продолжала она. — Я так счастлива за Анну. Ну а теперь расскажите мне, как вы решили провести медовый месяц.
— Мы на неделю отправимся в Париж.
Ее мать казалась заинтересованной.
— Да? Отлично. Париж всегда был твоим любимым городом. Тебе он тоже нравится, Мартин?
— И даже очень. Но это идея Анны. Должен сказать, я очень надеюсь, что эта поездка будет удачной. Некоторое время назад мы уже побывали там. Но вышло не слишком хорошо, Анна несколько приболела. И мы были вынуждены вернуться обратно гораздо раньше.