сталинского марксизма.
Не менее тяжёлой ошибкой является трактовка классиками марксизма мелкого
крестьянского хозяйства, как неэффективного, во-первых, и как базы для постоянного
нарождения новых эксплуататоров, во-вторых. Критикуя Прудона, Энгельс писал, что
“крупное землевладение представит нам желаемую основу для того, чтобы при помощи
ассоциированных работников повести земледелие в крупном масштабе, при котором только
и возможно применение всех современных вспомогательных средств, машин и т.п., и тем
самым наглядно показать мелким крестьянам преимущества крупного хозяйства на началах
ассоциации”14.
Именно на базе такого рода высказываний Маркса или Энгельса в СССР было
ликвидировано индивидуальное трудовое крестьянство и искусственно организованы
колхозы и совхозы – аграрные фабрики социализма, убедительно доказавшие на деле свою
экономическую неэффективность, неспособность прокормить народ собственной страны.
Советское нерыночное хозяйство как не ориентированное на потребителя, с самого
начала было обречено. Что же мешало его ликвидации, переходу нашей экономики на давно
обнаруживший своё превосходство механизм регулируемого рынка? Такое положение дел
правомерно связывается прежде всего и главным образом с самодержавием партийно-
государственного аппарата. Нарастали одновременно дефицит и инфляция, причём советская
инфляция носила непрерывный характер, ибо сбалансированность масс товаров и денег
никогда не обеспечивалась. Всегда спрос превышал предложение товаров и услуг, и
дефицит последних лишь нарастал. А героический труд на производстве стал скорее
исключением, чем правилом. В условиях уравниловки многие “советские люди”
предпочитали халтурный труд при низкой оплате напряженному и продуктивному труду при
высокой оплате. Фактически в СССР было создано общество, в своей значительной части
люмпенизированное, с очень большим удельным весом людей неумелых и нерадивых, что
находит отклик в ошибках и трудностях экономических реформ в наши дни. Причём
люмпенизированные слои и не желали перемен к лучшему, в частности перехода к
рыночной
цивилизации,
опасаясь
её,
и
потому
оставались
приверженцами
“социалистического выбора”. Другой же части населения, наоборот, хотелось бы
прогрессивных перемен, она могла и хотела работать продуктивно и в полную силу, но
оставалась бессильной перед властью. Практически была потеряна мера труда, а
следовательно, и мера человека.
В поисках исходных моментов, определивших характер Октябрьской революции, движущих сил и путей последующего общественно-экономического развития нашей страны
следует решительно выступать против оценки пролетариата как такого особого класса, на
который история возложила задачи свержения господства буржуазии, “экспроприации
экспроприаторов” и создания своей диктатуры как системы, которая открывала бы дорогу к
полной ликвидации государства, неправомерно рассматриваемого марксизмом как
исторически преходящий институт классового господства. Послеоктябрьский опыт России
наглядно раскрывает многоплановую фальшь этой концепции.
Во-первых, ни из чего не следует, что октябрьский переворот был поддержан
большинством рабочего класса, а тем более его передовыми слоями, т.е.
квалифицированной частью. Клеймение Энгельсом, а затем Лениным тех слоёв
пролетариата, которые не поддерживали крайне левые организации, как “рабочей
аристократии”, вызывает недоумение и неприятие. Во-вторых, по Марксу, диктатура
пролетариата должна быть обращена против буржуазии, т.е. собственников, 14 Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Т. 18, с. 281.
эксплуатирующих людей наёмного труда, а отнюдь не против большинства населения.
Между тем даже в 1917-1918 гг. руководство РСДРП (большевиков), получив на выборах в
Учредительное собрание в момент своей наивысшей популярности лишь меньшинство
голосов, не только разогнало его, но и начало затем последовательно уничтожать те
социальные слои, которые ничего общего с буржуазией не имели (прежде всего
крестьянство). Компенсировать же быстрое падение своего влияния большевики не могли
иначе, как при помощи красного “террора”.
В качестве примера можно сослаться на уничтожение партии левых эсеров – братьев