оправдывает любые средства во имя свержения царизма – оплота тирании. Сам Нечаев
воплощал в себе черты полного самоотречения и самопожертвования в интересах “дела”.
Нечаева многие обвиняли в бланкизме, т.е. кружковщине, сектантстве и заговорществе.
Нечаев – организатор тайного общества “Народная расправа”, в 1869 г. убил по подозрению
в предательстве студента И.Иванова и бежал за границу. Ф.Достоевский в “Бесах” изобразил
этот эпизод и нарисовал образ экстремиста Шигалева, шатающегося от безграничной
свободы к безграничному деспотизму. Достоевский однозначно выразил своё резко
отрицательное отношение к “шигаливщине”, бунтарям-революционерам, попирающим
правовые и нравственные нормы “поганого общества”. Он считал, что общество вполне
вправе этому противостоять и решать свои проблемы иным путём.
Соратники Нечаева составили свод правил и программу революционных действий, получивших название “нечаевского катехизиса”. Уже тогда были провозглашены
преступные тезисы о том, что нравственно все то, что способствует торжеству революции, и
безнравственно всё то, что этому мешает, или совсем уж недавнее: “кто не с нами, тот
27 Цит. по: А.Агурский. Идеология национал-большевизма. Paris, Imca-Press, 1980, с. 131.
против нас”. В “катехизисе” говорилось, что “он (революционер – В.К.) не признаёт
общественное мнение. Он презирает и ненавидит во всех её проявлениях и побуждениях
нынешнюю общественную нравственность… он не революционер, если ему чего-либо жаль
в этом мире”28. Считалось, что революционер находится вне общества, “работает” на его
уничтожение и имеет полное право на насилие. Многие видели в Нечаеве будущие черты
Л.Троцкого.
Несколько в стороне от Нечаева выступал П.Лавров, делавший акцент не на
профессионалов и революционеров-суперменов, а на хождение в народ, на подготовку
революции путём разъяснительной работы с народом. Эффект оказался громадным: начиная
с весны 1874 г. тысячи молодых юношей и девушек пошли в народ, разъясняя ему суть
тирании, его прав и свобод, а также идеи утопического социализма. Это был особый тип
мессионерства, которое натолкнулось не только на пассивность и безграмотность широких
народных масс, но и на сопротивление властей, сопровождавшееся массой арестов и
судебных процессов. Последние, в свою очередь, вызвали встречную волну террора со
стороны революционеров, мстивших за своих товарищей. Лавров стал любимцем молодежи, в отличие от Герцена и Чернышевского, он не делал ставку на крестьянскую общину и
призывал сам народ осуществить необходимые преобразования. В этом он находил
поддержку у Герцена и Бакунина, с которыми тесно сотрудничал, находясь в эмиграции.
В то же время в России все более становилось ясным, что для настоящей революции
требуется организация. Сам Лавров говорил о необходимости создания политической
народной партии.
П.Ткачёв, учитывая опыт Лаврова, стал духовным наследником Нечаева и других
народников, связующим звеном между Чернышевским и Лениным и, как считает Т.Самуэли, прямым предшественником и вдохновителем В.Ленина. Это был мощный и оригинальный
мыслитель, создавший своего рода смесь между якобинством, народничеством и
марксизмом. Ткачёв стал одной из центральных фигур революционных брожений в России
70-80 годов прошлого века.
Как и Чернышевский, он верил в крестьянскую общину, в особый
некапиталистический путь для России, но не разделял взглядов Лаврова, считая, что они
лишь замедляют революционный процесс в России. Лавров же обвинял Ткачёва в
“нечаявщине”.
Опираясь на Маркса и Нечаева, Ткачёв создал свою теорию революции
применительно к России. Она включала в себя следующие три пункта: 1. Любая революция совершается не большинством, а меньшинством народа (именно
меньшинство быстрее и лучше осознаёт потребности всего народа).
2. Чем скорее идёт процесс борьбы, тем лучше для революции. Он считал, что Россия
развивается по тем же законам, что и Европа, где уже давно нет революционной ситуации.
Община разваливается, крестьянство расслаивается, промышленность бурно развивается, и
революция должна свершиться в ближайшие 10-20 лет, пока капитализм окончательно не
обосновался в России, ибо рабочему классу легче иметь дело с политической силой царизма, чем с силой крупного капитала.