Правоприменение иммиграционных законов полицейскими отделами, контролируемыми испаноязычными сотрудниками, полностью прекратится. Некоторые полицейские управления, контролируемые испаноязычными американцами, публично заявят о своем демонстративном отказе соблюдать законы об иммиграции. Миллионы отчаявшихся, бедствующих мексиканцев потекут через границу. Юго-запад останется американским только в смысле, к которому лучше всего подходит название юридической фикции — бессмысленный флаг, развевающийся наверху, и федеральная оккупационная армия, препятствующая недовольным местным жителям сорвать его, внизу.
Если этот сценарий покажется вам притянутым за уши, вспомните для сравнения, как в прошлом мексиканский Техас заселили волны иммигрантов — англо-американцев, которые восстали и создали собственную страну в ту же секунду, когда накопили для этого достаточно военной силы. Теперь история дала задний ход, и мексиканцы возвращают себе Юго-запад. Нравится вам это или нет, признаете вы это или нет, замечаете или нет, но мексиканцы отбирают Юго-запад, и за исключением закрытия нашей границы с Мексикой, мы мало что можем с этим поделать. Эти события не будут происходить изолированно. До середины следующего (21 — го) столетия в Мексике произойдет, по крайней мере, одна, а, скорее всего, несколько катастрофических революций. Классическая мексиканская революция обычно включает большую часть следующих событий:
1: Южное восстание в индейской части традиционно подавляется мексиканской армией и ополченцами испанского происхождения, устраивающих массовую резню индейцев. Нынешнее восстание Запатисты — именно такое.
2: Восстание на севере имеет целью сломить политическое господство и вечную коррупцию испано этнической элитарной клики, базирующейся в Мехико. Опирающаяся на северные районы партия «Национальное действие» (ПАН), вероятно, пойдет на такое вооруженное восстание, если не будет включена в систему распределения должностей и привилегий.
3: Сначала революционеры победят, подавив сопротивление небольших подразделений регулярной мексиканской армии, которой будет мешать их продажный офицерский состав, и которая будет воевать кое-как или вообще разбежится.
4: В Мехико возникнут беспорядки, устроенные студентами, профсоюзами, обычными агитаторами и просто голодными людьми.
5: Появятся воззвания офицеров мексиканской армии, полицейских чинов или региональных политических лидеров в поддержку центрального правительства в Мехико или в поддержку революции.
6: Банды мятежников и федералов начнут опустошать сельские районы. Когда в глубинке останется мало того, что можно разграбить, сжечь, изнасиловать и убить, банды подступят к большому «лакомому куску» — Мехико.
В этот момент мексиканский президент или произносит историческую речь, или грабит казначейство и бежит, или остается и сражается. Оказание сопротивления означает импорт больших количеств оружия из-за границы — то есть из Америки или европейских государств — и реорганизацию мексиканской армии.
7: Если победит клика испанского происхождения из Мехико, то произойдет большая резня индейцев и крестьян-метисов, и дела быстро вернутся в нормальное русло. Если Мехико захватят революционеры, президентом станет кто-нибудь из бандитов/революционеров.
Однако так как к управлению страной способна лишь элита/клика испанского происхождения, она как всегда через несколько лет снова придет к власти. И тогда со скрипом начнется еще один большой поворот гигантского колеса «коррупция — революция». Следите за этими событиями — погружением Мексики в гражданскую войну, потому что волны беженцев из страны перехлестнут наши границы.
Не стоит отмахиваться от наступающей революции в Мексике как своего рода комической фиесты бандитов, лакающих водку-текилу и палящих в воздух из револьверов под мелодию «кукарача». Мексиканские революции делают наши революции похожими на склоки в студенческом общежитии. Последняя серьезная мексиканская революция продолжалась с 1910 г. по 1920 г. и привела к смерти 1–2 миллионов из примерно 15 миллионного населения Мексики. То есть погибли около 10 процентов всего населения. Соответствующая цифра для нашей первой гражданской войны — 2 процента.[15]