Молли возразила:
— Не глупи, никто не узнает вас в таком виде.
Она напялила на них костюмы для гольфа. Костюм Денни был малиновым, а Бада — небесно-голубым. Штаны были тонкие, в обтяжку, рубашки с коротким рукавом в горизонтальную полоску, на левой стороне была изображена крохотная лисичка.
Бад отметил:
— Да, видок у нас, как у последних говнюков.
— Нет, вы похожи на туристов.
— Не так уж плохо, — согласился Денни.
— Послушайте, — продолжала Молли, — сразу, как сделаете работу, садитесь в «Катлэс» и дуйте ко мне. Позвоните один раз. Если вас не будет вовремя, я тут же отправляюсь на почту и отсылаю ваши снимки, указав имена. Вы поняли меня?
— Угу, — ответил Бад.
Она вылезла из «кадиллака» и открыла дверь грабителям.
— Как твоя рука? — спросила она Бада. — Лучше, если твой приятель понесет камеры. Трамвай подходит, — добавила она, — скорее двигайтесь.
На прощание Молли поприветствовала их, помахав рукой, как матушка или любящая старая тетя.
— Ты только погляди на нее, — сказал Денни.
— Лучше посмотри на нас, — возразил Бад, — настоящие трахнутые гомики.
Грабители с трудом успели на трамвай. Они вскарабкались в вагон, где сидела семья из Миннеаполиса, человек девять. У всех у них были соломенные волосы, голубые глаза и выгоревшие на солнце белые брови.
Маленькая девочка лет семи спросила Денни, что с его ногой.
— Я схлопотал дробь, — спокойно ответил он.
Девочка посмотрела на мать, чьи глаза расширились от страха.
— Он имеет ввиду укол от столбняка, — пояснил Бад, — он наступил на ржавый гвоздь.
Глаза женщины смягчились.
— Откуда вы? — спросила она.
— Из Португалии, — ответил Денни, пытаясь играть роль туриста.
— Португалия, штат Огайо, — добавил Бад, подумав при этом, что этому малому просто нельзя давать раскрывать рот.
Крошечная девочка вмешалась:
— Мы слышали по радио, что вчера умер кит по имени Орки.
— Да, — опять влез Денни, — вы уверены?
Трамвай подошел к остановке у главных ворот, и грабители вылезли. Кивнув на прощание блондинистой семье, Бад и Денни коротким путем отправились к турникетам.
Грозным тоном Бад произнес:
— Какая к черту Португалия, ты что, совсем трахнутый?
— Откуда мне знать, Бад, какие бывают туристы?
— Тогда помалкивай, понял? — Бад вынул деньги, которые дала им Молли, чтобы купить билеты.
Он отсчитал сорок шесть долларов и протянул их напарнику.
— Подними просто один палец вверх, все что от тебя требуется, — велел он, — это будет означать, что тебе нужен один билет.
— Ладно, — повиновался тот, — но я не верю, что кит загнулся.
— Заткнись ты, ради Бога.
Казалось, Денни совсем не нервничал, попав на место совершенного им преступления. Для него Волшебное Королевство было потрясающим местом, и он озирался вокруг с блаженной ухмылкой.
«Хуже, чем чертов ребенок», — подумал Бад.
В одном месте Денни остановился и начал трясти руку Опоссуму. Туристка из Атланты сфотографировала его, и Денни умолял прислать ему снимок.
На этот раз Бад твердо решил послать его к черту и работать одному. Он сам чувствовал себя неуютно, вернувшись сюда после кражи мышей. Он хотел поскорее разделаться и убраться восвояси.
Было нелегко найти офис Кингсбэри, так как его не было ни на каких схемах в парке. На планах было все, что угодно, но только не административное здание. Бад решил, что офис должен быть где-нибудь в центре парка, и лишь из соображений безопасности он не указан на схеме.
— Почему бы нам не спросить кого-нибудь? — предложил Денни.
— Очень остроумно, — ответил Бад, — может нам просто лучше написать слово «воры» у себя на лбу?
Денни не мог понять, почему его друг в таком плохом настроении. Королевство было потрясающим, грандиозным! Везде, где они проходили, сказочные феи и веселые персонажи зверей жали им руки и пылко обнимали.
— Я никогда не видел столько дружелюбия, — заметил Денни.
— Это все твой костыль, — возразил Бад.
— Ничуть.
— Говорю тебе, это проклятый костыль. Они такие дружелюбные потому, что видят посетителя на костылях. Они играют роль.
— Пошел ты к черту, — обиделся Денни.
— Они так натренированы.
— Бад, клянусь Богом…
— Дай мне костыль, и я докажу тебе.
— Вот навязался на мою задницу! Слушаешь только себя, и все потому, что они добры ко мне, а не к тебе.