Амадиу не смог сдержать легкой усмешки. Казалось, вот только вчера он стоял на том же самом месте, наблюдая, как совсем еще юный мальчик старательно размахивает потрескавшимся деревянным мечом. Помнится, клинок едва ли не перевешивал своего хозяина, когда тот поднимал его слишком высоко над головой. Боги, годы летят как стрелы. Сколько времени прошло с тех пор? Не меньше двадцати лет, это точно.
Глава ордена спрыгнул с лошади, которой тут же занялись конюшие, и встал неподалеку, внимательно наблюдая за теми, кто стремился заслужить свое место в ордене. Разумеется, не все они удостоятся права носить плащ — лишь самые достойные. Остальным придется довольствоваться куда менее высоким, но не менее важным положением полубрата: кто-то вместо меча будет орудовать пером, переписывая книги или подсчитывая доходы, быть ушами и глазами ордена, разнося вести и собирая новости, ухаживать за голубятнями или ковать сталь — в общем, заниматься мирской, а не военной жизнью.
Ближе всего к Амадиу бились двое молодых парней — один из них орудовал коротким мечом, а другой отмахивался от него двухсторонней секирой. Наконец, устав стоять в защите, второй новобранец улучил удобный момент и бросился в яростную атаку. Его соперник сделал вид, что хочет нанести ответный удар, но вместо этого просто ушел в сторону, ловко поднырнув под лезвие.
И тут ему подыграло солнце — выбравшись из-за облаков, оно коварно ослепило будущего меча; тот оступился лишь на миг, но второй новобранец не преминул воспользоваться шансом — сделав подсечку, он уронил приятеля на землю и плоской стороной лезвия ударил его по шлему, издав победный вопль.
— Это нечестно, — проворчал парень, принимая руку друга и поднимаясь на ноги. — Мне просто солнце в глаза ударило.
— Ты думаешь, настоящий враг будет драться с тобой по правилам? — громко произнес Амадиу.
Оба новобранца повернули головы в его сторону и тут же упали на одно колено, прижав кулак к сердцу. Светловолосый мужчина, было, взглянул в их сторону и нахмурил брови — но едва он заметил Амадиу, как по его худому лицу скользнула улыбка. Он выкрикнул короткую команду, и прочие новобранцы в недоумении застыли на месте, опустив оружие.
Однако заметив взгляд командора, а после и великого магистра, все как один упали на колено и склонили голову. Глава ордена взмахнул рукой, разрешая неофитам подняться, и прошел сквозь их ряды к помосту, а длинноволосый Меч легко спрыгнул ему навстречу.
— Свет разгонит тьму, великий магистр, — произнес он и отвесил легкий поклон.
— Ведь тьма не вечна, Маркел.
Амадиу сделал несколько шагов и заключил племянника в крепкие объятия, с силой похлопав его по спине. Выпустив дядю, Маркел обвел взглядом рекрутов, что наблюдали за ними с разинутыми ртами — видимо они впервые видели, как их суровый командор проявляет человеческие чувства. Амадиу подавил улыбку, вспомнив о том, с каким удивлением узнал, что у его наставника, казалось, умеющего разговаривать лишь криками, бранью и палками, есть жена и трое детей. Маркел тем временем с шумом прочистил горло:
— Ладно, хватит с вас на сегодня. Сдать оружие в арсенал и разойтись!
Великий магистр и его племянник, поднявшись по высоким ступеням, вошли в главную крепость, где находились жилые помещения братьев-рыцарей — увы, в последний год практически пустые — отдельные покои для более высокопоставленных Мечей, залы для собраний, обедов, молитв и прочие немаловажные помещения. Амадиу тоже имел здесь личную опочивальню — к слову не большую чем у прочих, а может и куда скромнее. Тома слыхивал различные сплетни, одну краше другой — к примеру, некий граф уверял, что кровать и стулья лидера ордена отлиты из чистого золота, а прислуживают ему с десяток обнаженных девственниц, но реальность была куда более прозаичной. Большую часть службы великий магистр проводил в разъездах; встречи с чиновниками и аристократами, принятие последних в фамилиары, участие в религиозных празднествах и светских пирах — правда, в последние годы Амадиу старался держаться подальше от подобных мероприятий, дабы уберечь тело от лишних соблазнов, а разум от новых сплетен — разрешение споров между братьями, кои прения быль столь серьезны, что их не могли рассудить даже магистры и прочее и прочее, так что спальня месяцами могла пустовать без хозяина.
Проходя по длинным извилистым коридорам, Амадиу с горечью заметил, что от прежнего убранства не осталась и следа: красные ковры, украшающие пол, заметно поистрепались, съеденные молью и стоптанные сапогами; в бифорах вместо мозаики было вдето обычное стекло — или же вовсе бычий пузырь — а с декоративного оружия и доспехов, развешанных вдоль стен, изрядно осыпалась позолота. Не внешний лоск придает силу нутру, но все же…