Может, наследник семьи Тома не столь хорошо владел копьем, как Бруно — но умом жалил не хуже меча; не снискал славы искусного всадника, но превосходно ладил со всеми вассалами, одним своим словом прекращая любые распри. Но Нель при этом был мягок, ладен и чурался как сглаза хоть намека на интриги или распри. Как жаль, что брат его, увы, не перенял его черты…
— … ваше величество?
Моро вздрогнул и повернул голову к Беатрис. Ее золотой медальон сверкал под свечными люстрами, а лицо — которое, не смотря на возраст, едва-едва покрывали морщины, в основном скопившиеся в уголках ореховых глаз — выражало истинную озабоченность.
— Прошу прощения, ваше высокосвятейшество, — Матиас склонил голову. — Кажется, я слишком ушел в свои мысли.
— Пустое. Я слышала, что в последнее время вам нездоровится, — верховная жрица слегка дотронулась до его ладони. — Может быть, я пришлю ко двору несколько Посвященных из Съеля? Уверяю — лечить они умеют не только раны, но и душевные недуги.
«Увы, единственное лекарство, которое мне сейчас поможет — снадобье от предательства и зелье от слабоумия», — подумал Матиас, но вместо этого изобразил широкую улыбку.
— Благодарю за вашу заботу, но не думаю, что из этого выйдет толк. Подагра — боги, казалось, я испробовал все средства, что может предложить сегодняшняя медицина. Отвары, припарки, мази и травы… Боюсь, когда-нибудь этот недуг сведет меня в могилу.
— Все мы можем лишь молиться, что ваши опасения не сбудутся, — хоть Беатрис и улыбалась, тон ее был предельно серьезен. — Второго удара мы не переживем, — она бросила взгляд в сторону пирующей знати. — Цепь, потерявшая звено с краю становится чуть короче, но если она разорвется посередине…
Она умолкла, но Матиас и сам прекрасно понимал, к чему она клонит. Вся страна сейчас напоминала промасленную пачку хвороста — лишь одной искры хватит, чтобы костер взыграл до небес. Гибель короля и огромные потери средь армии заметно ударило не только по их силам, но и духу. Да, пускай визрийцы захватили лишь несколько приграничных крепостей и сожгли пару деревушек, но вот прочие не стали ждать, пока захватчики придут в их дома и вскоре после поражения Лоренса вглубь страны потекли вереницы беженцев, которым нужно было предоставить кров и пищу. А чтобы не помереть с голода — а то и просто от жажды наживы — многие из них сбивались в целые сворища, занимаясь грабежами и разбоями. Казна в долгах по самую шею — аристократами, ордену, церкви, соседним странам и бог весть кому еще — а все более высокие налоги и пошлины стали вызывать вопросы не только у простолюдинов, но и знати.
Моро всмотрелся в пламя свечи, плачущей воском — и будто бы воочию увидел, как селения разоряют разбойники и чудовища, города пылают под факелами чужеземцев, пока фриданцы вгрызаются друг другу в глотки за лишний кусок, а разоренные замки и храмы стоят безмолвными некрополями…
— Вас что-то беспокоит, мой король?
«Проще сказать, что меня не беспокоит». Сделав глоток и ощущая, как вино наполняет живот приятной теплотой, Моро вдруг пошутил: что «Проще сказать, что меня не беспокоит». Сделав глоток и ощущая, как вино наполняет живот приятной теплотой, Моро вдруг пошутил:
— Разве что ваше благолепие.
— Ах, вы все тот же романтик, — лукаво подмигнула верховная настоятельница и внезапно обвила рукой его локоть. — Сколько лет мы знакомы, Матиас?
— Лучше и не вспоминать, — усмехнулся Моро.
Перед ним точно картины всплыли давние воспоминания: палящее солнце месяца Жатвы — или Плодов? Здесь Матиас мог ошибаться — провинция Фрид-Конт, город Съель. Он — худощавый чуть согбенный юноша с пушком на щеках, всего лишь викарий, прибывший в помощь местной епархии. Она — молодая девушка с копной каштановых волос и вечной озорной улыбкой; Посвященная только-только получившая бронзовый медальон. Моро и не мог припомнить, при каких обстоятельствах они впервые заговорили — но, сколько же времени они провели в прогулках, споря о толкованиях, обсуждая труды богословов или просто наслаждаясь дивной погодой. А уж тот день, когда они, затаив дыхание, наблюдали за ярко-багряным закатом, сидя на берегу реки…