Ропот удивления разнесся по залу. Форчун повернулся к возвышению зд ним, на котором сидела уменьшенная копия Золотой богини. На пьедестале была прикреплена табличка Кроноса. Используя резак, он быстро срезал ножки позолоченного кресла и скинул статую на пол под одобрительные крики толпы.
И снова знаком попросил тишины.
— Норни не умерла, — повторил он медленно, — добрый Нодиесоп сохранил ее для нашей победы. Смотрите лучше!
Драматическим жестом он бросил дымовую шашку в центр пьедестала. Оттуда появились клубы дыма. Форчун воскликнул:
— Царь мертв! Да здравствует царица! Да здравствует царица Норни!
Когда дым развеялся, все увидели на пьедестале девушку, которая выглядела гораздо лучше позолоченной беременной богини. Дворец содрогнулся, когда толпа разразилась криками одобрения.
— Отлично сделано, Форчун! — вдруг прогрохотал усиленный микрофоном голос. — Только есть одна маленькая ошибка — я не мертв. Разве Таузиг никогда не учил тебя, что нельзя недооценивать своих врагов? Тебе надо специализироваться только на организации мятежей. Первый крик «Славе Нодиесопу!» вернул мне чувства.
Наверху в куполе потолка отодвинулась панель. На краю купола стоял Стоунман и говорил через усилитель, спрятанный в яйцеобразной короне. Своим смертельным серебряным посохом он целился в сторону девушки.
— Илни, — упрекнул он, — мне очень стыдно за тебя. Я знал о твоем маленьком заговоре, но никогда не думал, что ты всерьез опустишься до чего-нибудь подобного. Ты удивила меня, дитя. Форчун! Не двигайся. Не знаю, как ты надеешься достать меня кинжалом на таком расстоянии, но уверяю тебя, что мое оружие подействует гораздо сильнее на всех в этом зале.
Форчун был вынужден согласиться: один выстрел теплового луча полностью уничтожал бы все в радиусе чуть больше семи метров, но вторичные эффекты могли принести медленную болезненную смерть всей толпе. Форчун в уме лихорадочно перебирал все возможные варианты действия, чтобы склонить чашу весов на свою сторону, пока Стоунман говорил:
— Я создал самое великое общество в истории Земли и не позволю тебе или кому-нибудь другому разрушить его. Хотя признаю, что ты мастер в этом деле. Я знаю, что это зло, но поднялся над ним, я заменил это понятие более великим понятием, которого хороший агент ТЕРРЫ никогда не поймет… Любовь! Знаешь ли, что такое настоящая любовь, Ганнибал Форчун? Конечно, нет! Тебя учили, что это нерациональное заблуждение. Но я скажу тебе: она существует. Более великая любовь создает более великого человека, и чем более велик человек, тем более великой должна быть его жертва. Я, Кронос, люблю этот мир так сильно, что пожертвую всем, чтобы спасти его.
В эту секунду за спиной Кроноса появилась крупная птица и выхватила серебряный посох из его рук. Форчун нажал кнопку, и наркошприц полетел в цель, но Стоунман уже скрылся из виду. Панель скользнула на свое место.
Уэбли спланировал вниз и передал партнеру лучевое оружие. Форчун спросил новую царицу:
— Норни, мы можем попасть наверх отсюда?
— Да. Вон там лестница.
Тайная лестница была узкая и вся в пыли, но вела к тому месту, откуда Стоунман смотрел вниз в зал приемов. Они шли по его следам на пыли, может быть, метров тридцать до двери, которая, как сообщила Норни, вела в бывшие покои царицы Сэгеи.
— Откуда ты столько знаешь об этом?
— Я родилась здесь. Мои первые десять лет…
— Ах да! Я и забыл.
Первая комната была пуста. Форчун ускорил шаг. Следы вели в наружный коридор, а там — в переднюю часть дворца. Далеко впереди них стукнула дверь.
— Поспешим!
Через несколько мгновений они вошли в забитый книгами кабинет Гарта Стоунмана. Норни открыла рот от изумления, увидев совершенно незнакомую обстановку.
— Он должен был прийти сюда: здесь нет других поворотов, — сказал Форчун, — но он ушел.
Только мгновение потребовалось ему, чтобы отодвинуть в сторону одну секцию книжных полок, закрепленную на петлях, и найти за ней лестницу. Потащив Норни за собой, Форчун поспешил вниз по узкой лестнице с тремя поворотами перед единственной дверью в конце.
Он выломал ее.
Еще одна пустая комната. Не считая статуй, лежащей повсюду пыли и следов, которые ясно вели к центру и исчезали.
— Господин, как он мог сделать это? Теперь мы его никогда не поймаем.
Форчун нахмурился и неожиданно улыбнулся, когда увидел на одной из статуй у двери наручные «часы». Он коснулся пусковой головки — устройство исчезло, и Форчун сказал:
— Так я и знал.
— Что это? — спросила Норни, указывая на «часы».
— Свисток для управления волшебными лошадьми, — попытался он объяснить ей.
Отстегивая прибор от запястья статуи, он спросил Норни, когда был построен дворец.
— Мой отец, Оранас, начал строить его, когда ему было двадцать. Его закончили за десять лет. Отцу было шестьдесят, когда родились мы с сестрой. В прошлом месяце нам исполнилось по семьдесят лет.
— Это первый этаж, правильно? Она кивнула:
— Двойные двери ведут в главный приемный зал.
— Хорошо.
Он сгреб ее в объятия и потратил несколько секунд на поцелуй.
— Тебе придется сыграть другую роль, — объяснил он, — а мне не подобает целовать сумасшедшую. Твой костюм у Уэбли. Верь ему, Норни, как веришь мне. Может, втроем мы еще сможем спасти эту страну.
Прежде чем она могла запротестовать, он проломился через двойные двери в зал приемов. Уэбли ждал его там. Форчун коротко и тихо посовещался с ним и воскликнул:
— Я доберусь туда гораздо быстрее на коне.
— Возьмите моего, господин! — обернулся к нему человечек, который деловито отламывал пластинку Кроноса с ее места. — Ужасная, то есть огромная белая лошадь стоит у ворот. Возьмите ее ради такого дела. Скажите тем, кто ее сторожит, что Лландро разрешил.
Форчун недоверчиво посмотрел на него. Верный себе, Лландро торопливо добавил:
— Я прошу только два йоларса, хотя она стоит, конечно, вдвое больше.
Форчун усмехнулся и вытащил из кошелька два йоларса.
— Меня устраивает твоя цена, — засмеялся он, — но только потому, что человек с такими явными талантами, как ты, точно найдет за час другую лошадь.
Когда Форчун ушел, Лландро вернулся к своей работе с трагичным выражением лица, бормоча себе поднос:
— Надеюсь, что нет! Ради Нодиесопа, надеюсь, что я никогда даже не приближусь к другой лошади!
Ганнибал Форчун проскакал больше километра, когда до него дошло, чем был занят услужливый лошадиный барышник.
— Хотел бы я знать, кто там будет похоронен? — усмехнулся он, вспоминая сцену на Крите через десять тысяч лет, где Харкнесс откопал табличку. — Не этого ли человека окажется тот скелет через столько столетий? Сколько же еще приключений выпадет на долю этого невольного пособника ТЕРРЫ до того, как он умрет?
К зареву С'ратрата прибавились огни многочисленных пожаров, освещавшие Форчуну дорогу к городским воротам. Лошадь была прекрасной, как по скорости, так и по выносливости. Хоть ему и пришлось два раза ехать в объезд, он с пользой проводил время, размышляя, как найти Гарта Стоунмана. Единственным способом исчезнуть из дворца на темпоральном корабле его модели было продвинуться по темпоральной линии до точки перед окончанием постройки дворца, около сотни лет назад. Начиная с той точки, физическое проворство могло бы решить дело, но ни он, ни Стоунман не смог бы занять дважды одно и то же время.
Доскакав до лощины, где он припарковал свою машину времени, Форчун слез с коня, снял левый башмак и включил прибор дистанционного управления. Тот исчез, доставив корабль в настоящее время. Войдя внутрь, агент немедленно послал корабль на полное столетие в прошлое: Стоунман уже имел фору двадцать минут, в течение которых правило двойного присутствия не позволит Форчуну активно вмешаться. Он сможет только наблюдать за действиями Стоунмана, если, конечно, найдет его, но не сможет и пошевелить пальцем против него раньше времени повторного вхождения. Стоунман был связан теми же жесткими правилами, он не мог занять то время, где уже существовал.