— Я помню твою просьбу, родич, — прошептал Фонси, — так или иначе, потомки твоих бойцов когда-нибудь вернутся в Шир.
И лопнула цепь клятвы, удерживавшая Ветера в Средиземье, и красавица Солнце, только-только осветившая вершины гор, качнула огненной головой в подтверждение, и тоненький убывающий месяц, виднеющийся где-то над Ривенделлом, закивал, соглашаясь с Солнцем, что клятва с Ветериха Тока снята.
— Прости меня, родич! — взмолился Ветер. — Прости, живи и люби, а мне пора в страну мёртвых!
— Я прощаю, Ветер, — ответил Фонси, — прощаю и благодарю за всё. Покойся с миром!
Ветер ничего не ответил, и Фонси стало грустно, и вспомнилась ему матушка и братец Хильдигард, умерший от лихорадки, когда Фонси был совсем маленьким...
Но грустил хоббит недолго. Издалека до него донеслись резкие звуки рога — это приближался основной гундабадский отряд, а вниз по-прежнему было не спуститься. А когда орки найдут разведчиков на тропе убитыми, то непременно посмотрят наверх.
— Если так дальше пойдёт, родич, — сказал Фонси отлетевшему на Запад Ветеру, — то мы с тобой очень скоро опять встретимся.
Гундабадский рог зазвучал снова и снова. «Ответа ждут от разведчиков», — понял Фонси, — «а ответа и не будет. Жалко, у меня рога нет, протрубил бы им что-нибудь».
Прыгать вниз Фонси хотелось не больше, чем Ветеру. Хотя, если рассчитать так, чтобы приземлиться на убитого орка, тогда... а впрочем, нет, орки тощие, удара не смягчат. Фонси от досады завертелся на месте, осматривая то выемку, в которой находился, то нависающий сверху огромный камень, то тропу внизу.
— Что ты умеешь, слабак? — повторил он обидные слова Ветера. — Что ты можешь?
И тут всё стало ясно. Наклонившись, Фонси отцепил от лежащего на земле заплечного мешка свою верную лопату и посмотрел вглубь выемки, туда, где её каменный потолок соприкасался с земляной стеной.
Снова раздался звук рога, на этот раз ближе.
— Могу копать, — вслух сказал Фонси и шагнул в темноту выемки.
Лопата врезалась в твёрдую землю, словно выгрызая из неё куски. Раз-два-три-четыре, как будто копаешь нору, как будто на ярмарке в Хоббитоне или на празднике в Тукборо соревнуешься с товарищами по строительной артели, кто ловчей роет, кто первый появится с другой стороны нарочно насыпанного вала под ободряющие крики приятелей и братьев и схватит лежащую там награду лучшему землекопу. Как снежной зимой, когда делают смиал из самого большого сугроба. И не обращать внимания на топот, что доносится откуда-то снизу и сзади, ни на что не обращать внимания, только шуровать лопатой, раз-два-три-четыре. Тебе уже немало лет, Фонси, ты решил, чем будешь заниматься? Решил, батюшка, давно решил. Хочу норы копать, жильё строить. Только вот этот камень, батюшка, сейчас сорвётся вниз, дай только подкопаюсь под него хорошенько, и загородит эту тропу внизу, и отрежет дорогу в Ривенделл, да и меня, батюшка, с собой прихватит. И всего-то мне будет богатства в жизни — моё же собственное надгробье, так- то вот. Раз-два-три-четыре, раз-два-три-четыре! ко-пай! ко-пай! Фон-си, да-вай!
Внизу послышались крики: орки обнаружили застреленных разведчиков. Фонси не оборачивался, сейчас главное — успеть, пока не заметили, что сверху сыплется земля и камни, и не начали стрелять.
Земля застонала вокруг Фонси, и стало чуть темнее — это огромный камень, лежащий сверху, качнулся и накренился. Хоббит заработал лопатой ещё быстрее, хотя быстрее, казалось, было уже нельзя, на мгновение передохнув, подобрал мешок — там лежали неотправленные письма к Лилии — и бросился ниц, вжимаясь грудью в землю, как раз в тот миг, когда камень дрогнул и начал опрокидываться вниз, на тропу и на собравшихся на тропе гундабадских бойцов.
Сверху ухнуло и пахнуло сыростью, и Фонси почувствовал, как огромная глыба проходит над ним, едва ощутимо гладя его по спине — вырытого в последние мгновения углубления едва хватило хоббиту, чтобы не быть размазанным по горному склону, как масло по куску хлеба. Грохот послышался снизу, грохот и крики, а сверху — скрежет камней, потревоженных смещением глыбы. Фонси втиснулся в землю ещё крепче и лежал так, пока камни катились по обеим сторонам от него, и только когда гул обвала затих, хоббит посмел приподнять голову и оглянуться.
Он лежал посредине огромного углубления на склоне холма и видел прямо перед собой светлое небо за рыжеватой чёлкой травы. Посмотрев назад, Фонси увидел только тучу пыли, столбом поднимающуюся снизу. Ни звуков рога, ни криков, ни стонов не было слышно.
Хоббит с трудом поднялся на не держащие его ноги и с удивлением посмотрел на лопату, которую всё ещё крепко сжимал в руке. Он прошёл вверх по склону холма и огляделся вокруг. В ушах у Фонси звенело от тишины после грохота, ноги подкашивались, руки дрожали.