— Я их обоих знал. Они меня в Кардуне спасли от грабителей и забрали в Гундабад. Мы с ними даже ладили. Помогали друг другу в дороге.
Белладонна застыла на месте, не донеся лопату до земли. Лицо её так стремительно побледнело, что Фонси даже испугался, что она сейчас лишится чувств.
— Ты что, сестрёнка?
— Так они что, не хотели убивать тебя?
— Да нет, что ты. Хотели, ещё как, и убили бы непременно. Ещё бы и помучили перед тем, как убивать. Кзаг и Кончаг были самые страшные головорезы на всём севере, я даже представить себе не могу, сколько у них убитых на совести, и сколько ещё было бы. Ты не только меня спасла, Белладонна. Ты спасла ещё много людей. И орков тоже.
Белладонна часто заморгала, чтобы прогнать выступившие слёзы, благодарно кивнула Фонси и снова принялась копать.
Какое-то время брат с сестрой работали молча, и Фонси вспоминал, как странно и страшно было путешествовать в обществе двух орков.
— Скажи мне, Белладонна, а ты знаешь, что такое ядовитая красавка?
Белладонна перестала копать и на мгновение задумалась, опершись на лопату.
— Кустарник такой, с ядовитыми ягодами, по-эльфийски бэйнбренниль. Растёт у воды и там, где в почве известняка много. В Белых Холмах в Шире, например. А ещё так меня называет... один мой знакомый... — лицо девушки чуть порозовело.
— Как?
— Бэйнбренниль, — улыбнулась Белладонна, — так моё имя переводится на эльфийский. А почему вдруг ты спросил?
— А Кзагу, — Фонси указал за плечо большим пальцем, — один старый колдун смерть предсказал от ядовитой красавки. Он всё отравы боялся.
— Ох... — Белладонна снова принялась за работу, — значит, это судьба была у него такая?
— Значит, судьба, — кивнул Фонси, — если бы не судьба, ты бы его одной стрелой наповал не уложила.
— Фонси, — спросила девушка после ещё нескольких взмахов лопаты, — а этот, другой, который...Кончаг?
— Да. Который пониже. Почему он не убежал? Почему он сам себя зарезал?
— Орки, — подумав, сказал Фонси, — плохо умеют переживать радость и горе. Если у них сильное какое-то чувство, им нужна боль.[54] Чужая или своя. Вот Кончаг вместо того, чтобы расплакаться, нож в себя и всадил.
Белладонна судорожно вздохнула и закрыла глаза.
— Фонси, — сказала она, помолчав, — а когда ты ел последний раз?
— Ой, я и не помню, — ответил Фонси, — но кажется, что очень давно.Тогда, может быть, этой глубины хватит?
— Хватит, я думаю, — сказал Фонси, посмотрев на получившуюся у них яму, — места им тут будет достаточно. Я сейчас позову дядю Гэндальфа, мы с ним их сюда перенесём. Не надо тебе на них лишний раз смотреть. А там уже вон костерок развели.
...Над походным котелком поднимался пар. Лилия достала из сумки несколько чёрствых лепёшек и мешочек с орехами. Когда она передавала половину разломленной лепёшки Фонси, тот взял её за руку и отпустил не сразу. Девушка не стала отнимать руку, лишь взглянула на Фонси строго и укоризненно, как смотрела когда-то давно, в самом начале их знакомства.
— Лепёшки из Карн Дума, — сказал Гэндальф, оглаживая бороду, — орехи из Быкосмила, а вот чай мы сберегли. Чай из самого Шира, только это последний.
Он протянул Фонси тонкую деревянную чашку, Фонси зачерпнул из котелка и вдохнул хорошо знакомый, родной запах крепкого чая.
— Мммм, как я давно чая не пил, — сказал хоббит и посмотрел на Лилию. Та улыбнулась и отвела глаза.
— Фонси, — спросила вдруг Белладонна, — а Гундабад отсюда видно?
— Должно быть видно, — Фонси на мгновение задумался, вспоминая свои прогулки по волшебному шару, — да, вон там, на северо-востоке отсюда. Вон, смотри, откуда дым поднимается...
— Дым? — спросил Гэндальф и поднялся на ноги.
Над виднеющейся вдалеке вершиной горы Гундабад тонкой струйкой вился дым.
— Странно, — сказал волшебник, — когда мы проходили мимо Гундабада, плавильни ещё не работали.
— Это дым не из плавилен, а оттуда, где должна быть башня Гългара... — бледнея, произнёс Фонси, — она выдаётся... выдавалась наружу из горы.
— Смотрите! — воскликнула Белладонна, указывая рукой куда-то чуть левее вершины Гундабада.
Какая-то птица описывала над горой медленные круги, то взлетая кверху, то ныряя вниз, подобно большой ласточке. Очень большой ласточке. Фонси попытался представить, каких размеров должна быть эта птица — и не поверил сам себе.
— Что это? — спросила Лилия.
— Гм. Хгхм, — прокашлялся Гэндальф, — мне кажется, что это... дракон.
— Дракон? — Белладонна даже подпрыгнула.
— Дракон, — кивнул Фонси, — это дракон Смог, союзник Гългара...
54
Это одно из объяснений специфики поведения орков, о которой мы знаем из исторических источников, например, из «Падения властелина колец и возвращения Короля». Также эта теория объясняет быстрое размножение орков при сильной власти: если правитель создаёт способы сброса агрессии,— например, ставит провинившихся на перекрёстках, чтобы с ними любой мог подраться — уменьшается частота вымещения агрессии на детях, и за счёт этого падает детская смертность.