— Да пожрут тебя горы, Болг, — прогудел Дори себе под нос.
— А кто такой Болг? — спросил Фонси.
— Это вожак орков, он обманом заставил Камненогов снять осаду с Гундабада, — ответил Нори, — но ты, Фонси, напрасно перебиваешь.
Дори пыхнул трубкой и движением чубука предложил Ори продолжать.
— Так вот, себя возвращали они с осады Гундабада, — продолжил Ори, — и по дороге их отряд решил обследовать одного орчьего города — себя показало им, что там ещё кто-то есть, а я думаю, что просто решили поискать, как они себя выражают, «на предмет жальтишка». Эти двое с ещё одним товарищем отстали от отряда и пришли в глубоку-глубоку пещеру, к большу подземну озеру. Темень така, что себя пришло зажечь факелы. Смотрят — посреди озера островок, а на нём чего-то блестит. Не иначе, думают, жальтишко себя виднеет. Тут им себя слышит какой-то плеск, и вот, видят они — плывёт по озеру лодка, маленька така лодочка, а в ней — никого. И плывёт сама, только невидимы вёсла по воде плещут. Тут их третий приятель — Бадыноко его звали; странны имена у этих Камненогов — берёт копьё, заходит в воду и лодку за борт зацепляет. Сейчас, говорит, я за жальтишком мигом сплаваю.
Так вот, стоит этот Бадыноко в лодке, факелом светит, а копьём ото дна себя отталкивает. И тут он заозирал себя, наклонил себя резко вперёд — и в воду головой вниз прыгнул.
— Что, сам прыгнул? — удивился Нори, очевидно, тоже слышавший эту быль впервые.
— A-а, вот в том-то и дело... Камненоги показали, как это себя смотрело со стороны, и мы поняли, каким образом может такое себя случить.
— Каким? — наклонился вперёд Нори.
— А вот каким, — зловеще-тягучим голосом проговорил Ори. — Если кто-то сзади между ног руку протянет, за бороду схватит — а борода у этого Бадыноко была така, что любой Долгобород позавидует, так Камненоги сказали, — да и дёрнет сильно назад и вверх.
Он замолчал. Молчали и слушатели, представляя себе, каково это. Хуже всех представлялось безбородому Фонси; по тому, как все три гнома раздумчиво потянули себя за бороды, можно было сказать, что они такое вообразить могли запросто. Особенно Нори: у него бородища была не такая густая, как у старшего брата, но такой длины, что он и сам на неё, пожалуй, наступить мог.
— И что дальше? — спросил Нори, не желая, видимо, думать о том, как его кто-то дёргает за бороду и скидывает в воду.
— А вот что. Бадыноко в кольчуге был, стало быть, потонул сразу. Побегали они по берегу, покричали, факелами посветили — ничего, никого. Только себя собрали обратно идти, слышат — словно бы шуршит что- то. Посмотрели — ползёт из воды на островок мёртвый Бадыноко, совсем голый. Выполз и лёг, лежит, не двигается. Они кричат ему, Бадыноко, Бадыноко! — и тут кто-то там, на островке, захрипел, зашипел, зарычал и начал шумно сглатывать.
— И что? — ахнул Фонси.
— Ну и дёрнули они оттуда со всех своих каменных ног. И потом долго не могли снова найти эту пещеру, а когда нашли, — уже вместе с остальными из отряда — то на островке посреди озера лежал один только череп с ошмётками бороды да груда обглоданных костей. Что-то сожрало беднягу Бадыноко, а что это было — никто не знает, и не узнает никогда, тем более что дело было давно, и в том городе, поди, снова шастают орки.
— Да пожрут их всех горы! — веско закончил Дори.
...Потом гномы ещё поиграли на свирелях, а потом ещё поговорили про войну, — как понял Фонси, ту самую большую войну орков и гномов, которая закончилась, когда Геронтий Большой Тук был совсем ещё маленьким, — про какие-то горы с пещерами, какого-то Азога, поделом ему, паскуднику, и какого-то Смога, чтобы у него все зубы сгнили и из пасти повысыпались, — но этого Фонси почти не запомнил; он уснул, закутавшись в плотный, уютный дорожный плащ Бунго Бэггинса, и даже не пожелал гномам спокойной ночи.
Проснулся он от звона и бряканья. Утро было пасмурное и холодное, в воздухе висела мелкая-мелкая морось. Нори суетился поблизости, возясь с огромными коробами гномьей поклажи — это они брякали и звенели.
— С добрым утром, Нори, — сказал хоббит, — вы уже на ярмарку собираетесь? Не скажешь, где здесь умыться?
— Ручей вон там, внизу, — показал Нори.
Хоббит сбежал в неглубокий овражек к ручью. Навстречу ему поднимался Ори, с бородой, закинутой за плечо, и помытым котелком в руке.
— Утро добро, — толстым голосом поздоровался он.
— И тебе доброго утра, Ори, — приветствовал гнома Фонси. Обращение на «господин» и «достопочтенный» куда-то пропало — странно величать «достопочтенными господами» тех, с кем травил байки у ночного костра.