— Мора?.. — удивленно начал он, но я убежала, бросив на ходу:
— Я тебе позвоню завтра, хорошо?
Через минуту я уже была на улице, но этот человек точно сквозь землю провалился. Я стояла, чувствуя себя до крайности глупо и странно, не понимая, почему за ним побежала. Наконец, застегнув плащ, я пошла домой.
В тот вечер перед сном я еще раз перечитала письмо Ллойда Джастина, перспективного молодого инженера из солнечной Калифорнии, у которого был дом с бассейном. Прошлым летом он хотел жениться на мне и увезти меня в Калифорнию, где нашел работу на одном из гигантских самолетостроительных заводов. Тогда я колебалась и не дала ответа: ведь для замужества нужно чувствовать к человеку нечто большее, чем я чувствовала к Ллойду. Его рассердило мое молчание. Но тогда я узнала, что Бланш тяжело больна, и сказала ему, что мой ответ не имеет значения — ее я все равно не оставлю. Должно быть, я сообщила ему об этом в бестактной, даже грубой форме. Он обиделся на меня и долго не писал. Я чувствовала, что мне его не хватает, и, может быть, сожалела о разрыве, но много думать об этом не позволяли болезнь Бланш и постоянная работа, которую находил для меня Клод.
Узнав через общих друзей о кончине Бланш, Ллойд снова написал мне, приглашал приехать, обещая солнечную жизнь в солнечном краю. Но и теперь я не была уверена в своих чувствах. Однажды (я тогда еще не была знакома с Ллойдом) мы разговорились с Бланш о браке, и я запомнила ее слова: «В брак стоит вступать тогда, когда ты просто не представляешь себе другой судьбы». Но в том-то и дело, что я вполне представляла свою жизнь и без Ллойда.
Под эти размышления я заснула, а во сне снова увидела себя в осеннем лесу, но уже в сказочном наряде из фильма Латча. Вдруг появился Шеридан, который протягивал мне каллоденскую чашу, сияющую на солнце. Но тут внезапно подул холодный ветер, я поежилась, солнце исчезло, а вместе с ним пропали Шеридан с чашей.
Когда я проснулась субботним утром, на улице было пасмурно, в комнате — холодно, а мое пуховое одеяло лежало на полу.
Глава 2
Вечером я пришла в магазин на Королевском проспекте немного позже, чем собиралась. Мысли мои были заняты завтрашним отъездом во Францию. Мэри Хагис обещала, что подождет меня; мы вместе поужинаем, посмотрим счета и решим кое-какие вопросы перед моим отъездом. На Мэри вполне можно было оставить магазин. Она прекрасно знала дело, и Бланш говорила в свое время, что Мэри «стоит двоих». С ней не было проблем. Не будет их и теперь. Меня, конечно, не обеспокоило то обстоятельство, что в окнах горел свет, хотя был восьмой час. Только дойдя до входной двери и увидев полицейского в форме, я поняла — что-то случилось. По моему знаку констебль открыл дверь, и я сказала:
— Я — Мора д'Арси. Что-нибудь произошло?
— Вам лучше поговорить с сержантом, мисс.
Нас услышали люди, находившиеся в дальней части магазина, — Мэри и еще двое мужчин. Мэри обернулась:
— Мора! — Она выглядела растерянной. Ее платье было в пыли, а седые волосы растрепаны. — Это детектив, сержант Керр.
— Здравствуйте, мисс д'Арси. Это мой помощник Сондерс.
Я ответила на приветствие кивком и заговорила с Мэри:
— Что случилось?
— Не могу понять. — Мэри беспомощно махнула рукой. — По-моему, что-то украли, но я не знаю что. Идите сюда и посмотрите, все ли на месте. Конечно, мне следовало бы знать это самой, но я никогда не занималась вещами из этого шкафа. Я рассказывала сержанту, как мы с Бланш работали...
Тем временем она вела нас всех в задний кабинет, и я уже догадывалась, где мы остановимся. Я угадала верно.
— Вот, смотрите... — Она указала на шкаф, который стоял рядом с рабочим столом Бланш. Стекло в дверце шкафа было вырезано полукругом так аккуратно, что это не сразу бросалось в глаза. Однако отверстие было достаточно большим, чтобы просунуть руку и достать с полки нужную вещь. Мне достаточно было лишь бросить взгляд на полки, чтобы понять, чего здесь не достает.
— Кто это сделал?
Мэри беспомощно развела руками:
— Не знаю. В магазине сегодня весь день было полно народу. — Ее голос дрогнул. — Я так сожалею, Мора... Но вы же знаете... по субботам у нас всегда... И все спрашивают, что сколько стоит. Легко можно пройти сюда и вернуться обратно, пока я разговариваю с покупателями.
— Знаю, — кивнула я. — Это я виновата, что на целый день оставила вас в магазине одну.
Керру надоел наш обмен репликами, и он сказал:
— Могли бы вы, мисс д'Арси, сообщить нам, чего здесь не хватает?
Я пожала плечами:
— Знаете, антиквариатом я не занималась. Это моя мать...
— Знаю, знаю. Миссис Хагис мне уже рассказывала. Я только хочу, чтобы вы уточнили, все ли предметы на месте, и если нет, то какого из них недостает. Миссис Хагис говорит, что не знакома с содержимым этого шкафа.
— Я же говорила вам, сержант, — принялась оправдываться Мэри, — что здесь хранились вещи не для продажи. Это была личная коллекция миссис д'Арси. Поэтому я не знаю точно, сколько вещей здесь было...
— Понятно, миссис Хагис. А вы что скажете, мисс д'Арси?
Я еще раз бросила взгляд на полки. Почему бы не рассказать сержанту о пропаже? Не понимаю, что удерживает меня?
— Насколько я знаю, здесь действительно нет одной вещи.
— Какой же?
— Бокала XVIII века, изделие Шеридана, с двумя ручками и гравировкой.
Сондерс записал мои слова, а я больше ничего ему не сообщила. Пусть Мэри добавит еще что-нибудь, если что-то знает. Но и ей, видимо, добавить было нечего. Она сказала:
— Да ведь здесь весь хрусталь был от Шериданов. Миссис д'Арси коллекционировала его. Я, кажется, говорила вам, сержант.
— Нет, не говорили, — терпеливо отвечал Керр. — Что-нибудь еще, мисс д'Арси?
— Ничего такого, что я бы могла сразу припомнить. — Я указала на вырезанное стекло. — Скажите, инспектор, это очень трудно было сделать в магазине, где полно народу?
— Не обязательно. К стеклу, например, можно было просто прижать резиновую медицинскую банку и подержать, пока не образуется вырез. Боюсь, что это обычная операция для опытных взломщиков.
Мэри фыркнула:
— Но не совсем обычное дело — зайти в магазин, полный покупателей, и сделать это.
— Да, это так, миссис Хагис, — согласился он. — Похоже, вор действовал избирательно. Могли бы вы оценить этот... э-э-э... бокал, мисс д'Арси?
Я обратилась к Мэри, и она ответила за меня, из чего стало ясно, что коллекция Бланш явно была недооценена.
— Ну, я уверена, что самая дешевая из этих вещей стоила не менее двадцати гиней, а многие и значительно дороже... Но ведь они не продавались, потому мы не назначали цены.
Я молча слушала ее, но сама не сказала ни слова ни об уникальности, ни об особой ценности каллоденской чаши. Я уже наверняка знала, кто взял ее или поручил взять другим. Я также понимала, что он не был вором. Он ведь мог купить ее за семьдесят гиней и не рассказывать мне о ее подлинной ценности. Конечно, он сумасшедший, и чашу у него надо отобрать, но он почему-то считает, что имеет на нее право, и не думает, что я, как следовало бы сделать, расскажу о нем полиции. Я вспомнила, как бережно держал он в руках бокал. Конечно, он не собирается разбивать его. И эти его странные вопросы о моих родных! Украв бокал, он хотел подать мне какой-то знак, и, конечно, я о нем еще услышу. В этом я почти не сомневалась. А потом, почему он так странно себя вел в «Белом олене», почему убежал от меня? На эти вопросы я не находила ответа, чувствуя себя совершенно сбитой с толку. Что же общего могло быть у Бланш с этим странным человеком с ангельским лицом и руками в шрамах?