Она старалась сохранить в сердцах людей только хорошие воспоминания о взаимоотношениях Лотти и Коннора. Я выступила вперед, чтобы обратить на себя их внимание, но тут Энни стала показывать миссис О'Ши разные наряды, белье, перчатки Лотти, хранившиеся в старинных комодах. Та рассматривала все это с жадным интересом.
— А вот мой любимый шкаф, — объявила Энни. — Здесь висят четыре ее шубки и пять пальто. Я всегда любила погладить их рукой… О господи, да что же это?!
Шкаф оказался пустым, внутри не было ничего, кроме вешалок.
— Куда же они девались? — спросила изумленная Энни. — Их что, украли за то время, пока я сюда не заходила?
— Или продали, — предположила миссис О'Ши.
— Продали? Да кто же… — Тут Энни осеклась, увидев меня и еще кого-то за моей спиной. — Мисс… Мистер Коннор!
— Ну что, все показали, Энни? — Коннор явно старался сдерживаться, чтобы не разразиться бранью.
— Я только проверяла, не завелась ли моль, мистер Коннор, — стала оправдываться Энни. — А миссис О'Ши только что вошла…
— А мисс Мора? — Вопрос был обращен прямо ко мне.
— Меня не звали. Я только наблюдала.
— Сюда никого не звали, если на то пошло! Ну довольно, Энни, ступайте! Я сам закрою.
— Но, мистер Коннор, где же все эти прекрасные меха?
— Это не ваше дело! Вы уйдете отсюда или нет?
Энни и О'Ши поспешно ретировались. Уже из коридора до меня донеслась реплика сиделки: «Конечно, продали. У некоторых нет почтения к памяти усопших. Для них главное деньги».
Когда я попыталась выйти, Коннор схватил меня за руку.
— Простите, мне не следовало сюда приходить, — сказала я.
Он слегка ослабил хватку, словно был уверен, что я и так не убегу.
— Я рад, что вы все увидели, — произнес вдруг Коннор. — В этом вся Лотти, как она была — себялюбивая и тщеславная. Она очень любила собственное отражение.
Я невольно снова бросила взгляд на огромную, укрытую шелковым покрывалом кровать.
— Да, и это тоже, — продолжал он. — Лотти была великолепна в постели, но ее интересовало лишь удовлетворение собственных желаний.
— Я не хочу это слушать, — ответила я. — Меня это не касается.
— Возможно, потому, что это меня касается. А разве от других вы не слышали о Лотти — от Брендана, от Прегера? Думаете, я не знаю о вашей нынешней прогулке с Прегером, о поездке к мосту? Разве он не говорил с вами о Лотти? — Он потряс меня за плечо. — А Брендан разве вам о ней не рассказывал? Теперь вы знаете, что она собой представляла. И что я должен был делать? Вечно ее оплакивать?
Я вырвалась от него.
— Да оставьте вы все меня в покое! Я ничего не хочу знать о Лотти!
— Хотите, иначе бы вы сюда не пришли. И я сам хочу, чтобы вы узнали о ней — и кончено с этим. Теперь вы вполне можете забыть ее. Все, что касалось ее, осталось здесь, и с ней не связано никаких тайн!
Он сказал это с таким нажимом, что было ясно: сам-то он не может последовать своему совету.
— Но ведь ее трудно забыть, вашу Лотти, — заметила я.
Он молча дал мне возможность уйти.
Глава 8
Я услышала громкий, злой голос Коннора, доносившийся сверху. Ни меня, ни Энни, ни сиделки поблизости не было, а значит, его гнев не мог быть направлен против кого-то из нас. Оставалась леди Мод. Я вздрогнула, вспомнив, как недавно утром меня разбудили громкие и резкие голоса этих двоих и как потом с леди Мод случился приступ, и бросилась наверх. Теперь уже я не могла занять здесь позицию вежливого невмешательства. Сейчас уже можно было различить и слова Коннора:
— Что, мои права?! Да я заработал все права, пока надрывался здесь…
Я отворила дверь без стука. Оба тут же умолкли. Коннор, стоявший у кровати, казался воплощением ярости.
— Что еще? — спросил он.
Я осторожно закрыла за собой дверь, чтобы выиграть время.
— Не делайте этого. — Мой голос слегка дрожал, я по-настоящему испугалась. — Ведь и прошлый раз началось именно с этого, когда вы кричали друг на друга.
— Не ваша забота, Мора. Я сама справлюсь. — Только что голос леди Мод был резким и пронзительным, а сейчас перешел почти на шепот — силы снова оставили ее. Ясно было, что она сказала это механически, по привычке, хотя сейчас командовать была не в силах.