— Но я хочу быть понятой. Мне не нужно этого наследства, — повторила я.
Он покачал головой:
— Вы так говорите потому, что вы еще молоды. Молодые считают, что нет ничего важнее свободы. Но позвольте вам заметить: свобода — это иллюзия. Существует лишь свобода выбирать себе тюрьму.
— Но ведь должна существовать и свобода понять такую необходимость?
— О, вы, кажется, становитесь мудрее рядом со мной, стариком? Но позвольте вам напомнить: упустив эту возможность теперь, вы ее уже не воротите. Что пользы через десять лет убедиться, что было бы не так уж плохо владеть стеклодельным заводом Шериданов, быть Шериданом и быть Тирелем.
— Но не думаете же вы, что я буду управлять этим заводом и жить в Мирмаунте?
— Вам не обязательно самой управлять заводом. За хорошие деньги можно купить хороших управляющих.
— Но откуда я возьму деньги?
— Существуют ссуды и кредиты под должные гарантии. Я сам могу заняться этим.
— Но разве Коннор и Лотти имели такую возможность? Когда Лотти не стало, прекратилась и помощь заводу.
— У меня не было никаких причин помогать Коннору, когда не стало Лотти, — ответил он глухо. — Лотти занималась заводом по собственной инициативе, и это прекратилось с ее уходом из жизни.
— Но разве со мной будет иначе?
— Да, иначе…
Конечно, он хотел вернуть Лотти. Он желал этого с того момента, как увидел блондинку, задремавшую на берегу реки… Но та идеализированная Лотти, которую он увидел во мне, не имела ко мне отношения.
— Благодарю вас, мистер Прегер, — сказала я, вставая. — Спасибо вам большое за то, что вы сейчас предложили мне помощь. Но я не собираюсь бороться с Коннором. Я не думаю, что мое место здесь — на стекольном заводе, в Мирмаунте или в замке. И, пользуясь вашим выражением, если я сейчас ошибусь в своем решении, потом будет уже поздно это исправлять.
Он подал мне руку, вялую и бессильную, как будто ему было трудно даже протянуть ее мне. Я сказала:
— Я оставила свой лондонский адрес фрейлейн Шмидт. Конечно, вы часто бываете в Лондоне… Если у вас найдется там свободное время, я рада буду принять вас у себя.
Он кивнул, но ничего не сказал — видимо, был не в силах ответить.
Наш прощальный разговор с Коннором Шериданом состоялся в музее стеклоделия, у витрины, где стояли две каллоденские чаши. Он закурил и предложил сигарету мне.
— Обратите внимание, здесь строго запрещено курить, — заметил он улыбаясь.
— Какой прок быть боссом, если нельзя нарушать правила? — ответила я в тон.
— А вы не возражаете против того, чтобы я был здесь боссом? — спросил он вдруг.
Я пожала плечами.
— Вы можете, разумеется, быть кем угодна. Неделю назад мы вовсе не знали друг друга — что могло измениться за этот срок? — Я поймала себя на том, что пытаюсь ему что-то доказать.
— Вы сейчас говорите ерунду, и знаете это сами, — ответил Коннор. — За эту неделю изменилось все, и вы тому причиной.
— Но я ничего не предпринимала, только находилась здесь.
— Этого было вполне достаточно.
— О, не надо бы вам говорить об этом! Может, здесь кое-что изменилось с моим приездом, но и без меня эта неделя завершилась бы также. Леди Мод рано или поздно должна была скончаться, а вы должны были стать владельцем завода, к чему вы и стремились. Я уезжаю и хочу получить лишь одну вещь, которая мне действительно принадлежит, — каллоденскую чашу.
— Постойте, к чему такая спешка!
— Не то чтобы спешка… Просто мне пришло время уезжать. Не можете же вы теперь желать, чтобы я осталась?
— Я сам просил вас остаться. Я даже просил вас выйти за меня. Помните?
— Помню ли? Кто же забудет такое? Но вы это говорили еще до того, как получили завод. Вы тогда еще не знали, получу ли я наследство или нет.
— Черт побери! — Он уже начал выходить из себя, но справился со своими эмоциями. — Неужто прикажете начать все сначала? Я не так молод, чтобы играть роль романтического юнца, и не хочу заниматься пустой болтовней. Если бы мы действительно поженились, мы бы знали, что делать. Это не была бы мечта юных о любви, но это могло бы быть чертовски хорошо.
— Вам нужен деловой партнер?
— Черт вас возьми! Мне нужна жена. Мне нужны вы!
В те минуты — они показались мне бесконечными, — пока Коннор целовал меня, я начала было сомневаться в правильности своего решения. Его страстность и нежность не могли быть поддельными. Он целовал меня так, будто мы с ним были знакомы уже целую вечность и понимали друг друга с полуслова. «Я могу быть мужем. Я могу быть любовником», — тихо повторял Коннор, я поняла, почему Лотти Прегер вышла за него замуж. Однообразие семейной жизни могло ей надоесть, но в какие-то моменты с Коннором она могла забыть обо всем на свете. И этот мужчина мог бы стать моим, если бы только я смогла забыть все, что мне о нем известно.