– После исчезновения команды ты нигде не натыкался на след Альбины? Не находил ее шерстинки в кустах?
Тихон отрицательно покачал головой.
– Е-мое. Никаких зацепок, – я вышла в коридор. – Надо поскорее разгадать все загадки.
– Подумай, если в мире не останется загадок, разве жизнь не перестанет быть интересной? – Тихон последовал за мной, легонько придержал за плечи, не выпуская когти.
– Еще неплохо было бы найти вампирское подземелье, – я не сопротивлялась ему. – Злодеи могли спрятать там Альбину Юсупову. Ты, случайно, в том подземелье не жил?
– Жил, ты права. Со стаей Демьяна Чепурных. Несколько входов в полуразрушенные землетрясением тоннели показать могу, но следов Альбины там нет. Я проверил их после твоих слов о результатах гадания Нади.
Тихон легонько чмокнул меня в ухо, и его дыхание тревожно замерло. Он думал, охотница собралась ему хорошенько врезать, но я просто поменяла местоположение, отведя его руки, повернулась к нему лицом.
Поцеловать?
Загремел смартфон в кармане. Семен Верховцев! Надо же! Отправив ему запоздалое небрежное “Алло”, я приготовилась принять свое внесение за компанию с Лизой Багряновой в черный список любительниц вампиров и выслушать много невежливых слов.
Семен оказался не в курсе переезда Тихона в мой съемный дом. Мы перекинулись короткими фразами. Я извинилась, что ввиду служебных обстоятельств не смогу прийти на вечеринку, а он предложил встретиться в Яхт Клубе по его возвращении с Ямайки, то есть, примерно через неделю.
Позвонив на бывший рабочий телефон, я услышала после отрывка сонаты Бетховена скрежет зубов о пластмассовую трубку, пыхтящее дыхание крупного животного и встревоженный голос Макса с характерной для “мохнатых дней” легкой хрипотцой:
– Не бросай трубу, родная. Надо поговорить.
– Перезвони с нашей видюхи, – немного резко попросила я. – Хочу на тебя посмотреть.
У них там аврал? В полнолуние оборотни должны отдыхать на природе, а не париться на рабочем столе в душном офисе.
Видеосвязь через приложение Отдела, разумеется, просматривается, но я не собиралась раскрывать секреты своего расследования.
Я заперлась на всякий случай в комнате – очень не хотелось, чтобы Блохин узрел Тихона.
– Да уж, давненько не виделись, – сквозь растянутую до черных бакенбардов слащавую улыбку проворковал Макс в камеру моноблока.
Он восседал на широком подоконнике между цветочными горшками, вытянувшись как бронзовая пограничная собака на станции метро “Площадь Революции” и повиливая свешенным к холодной батарее пушистым хвостом.
– Че-о. Соскучилась? – его зубы клацнули затвором мышеловки.
– Не надейся! – хмурясь, отрезала я, – По делу звоню.
– Ну, ты и черствая, Свет. Выходит, тебя не колышет, как мучаются в задымленном мегаполисе твои лучшие друзья? Совсем заелась на курорте? Мы тут скучаем, вспоминаем тебя добрым словом каждую ночь. Я, когда узнал от Римки о твоем звонке, попросил меня пуходеркой почистить.
– Ей надо было пуходеркой надрать тебе одно место.
– Успокойся ты. Кто старое помянет... Ну-ка, зацени мой причесон и прикид, – Макс слегка встряхнулся, распушил дымчато-серый мех, и повернул голову влево, демонстрируя кожаный шипованный ошейник.
Чтобы я наверняка узнала свой подарок на двадцать третье февраля, он оттянул ошейник правой лапой.
– Тебе идет. Зря не хотел его носить.
– Жмет немного. Но чтобы тебя порадовать, терплю, – Макс распахнул пошире окно, подвинул один из горшков с геранью в угол и разлегся на подоконнике в позе сфинкса. – К нам не собираешься заехать? – он вытянул морду к моноблоку на столе, подпер лапой щеку и приподнял уголки губ в вопросительной улыбке, расширив глаза.
– Пока не собираюсь, – я подумала, что неплохо было бы просунуть сквозь виртуальное пространство руку и погладить его мягкий мех.
– А потом соберешься? Считай, поймал на слове, – завалившись на спину, Макс вытянул задние лапы, а передние сложил на груди. – У нас по случаю первого теплого дня кондиционер сдох. Жаримся с Римкой и Никиткой, как на твоем курорте.
– Как тебе Никита? Римма вроде не в восторге от него. Мне по ее голосу показалось.
– Сработались мы. Все нормально. Никита – толковый парень. На охоте не выпендривается и глупых вопросов не задает. Вчера поровну с ним поделили на Лосином Острове четырех “клиентов”.
– Говорящая собака! Там! Смотри! – с улицы раздался восхищенный детский крик.
Мальчик и девочка – похоже, еще дошкольники, влезли на мусорный бак под окном.
– Какая я вам собака?! – вскочивший Макс протянул им правую лапу, – Я самый настоящий тамбовский волчара. Р-ры.
– Чего детей пугаешь! – возмутилась я.
– Меня легче напугать, чем этих детишек, – оглянулся Макс. – Тебе не слышно, а они, между прочим, смеются.
Прислушавшись, я нашла в городском шуме детский смех.
– Как вас зовут смельчаки? – оборотень высунулся из окна, позволяя новым знакомым гладить его.
– Максим и Маша, – бойко отчеканил мальчик, почесывая левую бакенбарду волка.
– Ну и ну! Тезка попался! – Макс запыхтел от восторга, свесив набок язык, и вдруг, словно по команде “Замри”, вытянулся во всю длину подоконника.
– Мам! Иди сюда! Тут собака разговаривает! – кричал тезка, громко топая по асфальту.
– Правда-правда, – вторила ему сестренка.
– Ну и фантазеры у меня растут, – подошедшая мать поспешила увести детей. – Фу! Какая страшная огромная псина! Вы хоть руками ее не цапали? Трогали, да? Вот ужас! Я говорила, от собак только грязь и блохи. На секунду нельзя отойти.
– На себя посмотри, мымра крашеная, – сквозь зубы проворчал Макс. – Я красавец в любом обличье. За детьми бы лучше смотрела. Оставляет детей в центре города без присмотра. Во, народ. В голове – и десятичной дроби от нуля нет, – сбросив раздражение, он повернулся к ноутбуку, – Слышь, кривоногая так и не поняла, что это я сказал. Раз пять оборачивалась.
– Ты в своем репертуаре, – возмутилась я. – Столько раз просила тебя в пушистом виде молчать при людях! Схлопочешь однажды от Альбертыча!
– Ты лично попроси. Прям тут, в офисе, как раньше. Может, я на этот раз и послушаюсь, – Макс надул губы, приподнимая усы. – Альбертыч меня ценит и уважает. Так что, мне многое сходит с рук... в данный момент – с лап.
– Что ж ты не в отгуле по случаю полнолуния? – произнесла я расстроенным упавшим голосом.
Я все еще скучала по нему. Привязанность… Ее не разорвать так просто и так быстро! Горечь измены отравляет прежние чувства, но это не смертельное отравление любви, а такое, что вызывает головокружение и тошноту.
– О! У нас нарисовалось крутое дельце! – волк сделал важное выражение морды и указал лапой на потолок. – Высшего уровня. Читала про олигарха Гребеножко? Там понадобился мой незаменимый нос! Я был в его огромном замке. Ничего так домишко. Зимний сад! Бассейн! Гараж на двадцать тачек! В новостях не скажут, отчего на самом деле Гребеножко ласты склеил! Прикинь, анафилактический шок. Причем, нечеловеческий. Не вижу на твоем лице удивления.
– Я удивляюсь. Незаметно. Продолжай, Блохин.
– Когда я увидел вытащенный из бассейна труп олигарха, у меня шерсть дыбом встала. Президент “Гребенефти” весь покрылся зелеными бородавками… такими, как у водяного. Но водяные и кикиморы с людьми не скрещиваются. Наши не сразу поняли, что с ним произошло. Труп забрали в лабораторию Отдела. А я вспомнил – водяные и кикиморы могут жить только в чистейшей пресной воде. В бассейне вода соленая и с химическими добавками. Они и вызвали смертельный аллергический приступ. Из лаборатории пришел отчет о том, что олигарху делали инъекции стволовых клеток водяного, похоже, чтобы победить неизлечимую болезнь.
– Да. Я об этом знаю. В Волочаровске проводили подпольные операции. В числе клиентов – ретро-звезды Аделаида Перепелкина и Марат Фарпалин. Вам с Риммой нужно допросить их.