Казалось, что этому лесу не будет конца. Наши путешественники давно потеряли всякое представление о времени. Они молчали, глядя во все глаза на дорогу через голову лошади, а та все неслась вскачь. Вдруг на очередном повороте ей как будто надоела дорога, и она помчалась дальше прямо напролом через лес. Теперь чернота стеной обступила их со всех сторон. Вот сейчас бричка врежется в дерево — и конец... Никлас зашептал молитву. Но лошадь благополучно миновала темную чащу и выбежала на новую дорогу.
И тут все раскрыли от удивления глаза: впереди забрезжил слабый свет, будто первый проблеск зари, только куда более далекий. Лес вдруг расступился. Бричка выехала на равнину.
Где они находились? Этого никто не знал. Луга, пески, а над ними раскинулось усеянное звездами небо. Лошадь все бежала, то переходя на рысь, то снова припускаясь во всю прыть. Равнина казалась пустынной и необитаемой. Где, в каком краю они встретят утро? Элен сжала руку Гаспара.
Мрак лесной чащи сменился однообразным, плохо различимым во тьме ковром лугов. Он казался столь же бесконечным, что и лес. Лошадь свернула с дороги влево, на боковой проселок. Сделав крюк, она снова выбежала на дорогу, но вместо того, чтобы придерживаться прежнего направления, вернулась назад и устремилась на тот же проселок снова. Ее бег превратился в какой-то непонятный, лишенный смысла ритуал. Пять раз она описала одну и ту же петлю среди черных лугов, которые еще невозможно было разглядеть.
— Неужели никогда не наступит день? — шептал Гаспар.
Наконец, когда лошадь в шестой раз вернулась на большую дорогу, ей, видно, надоел бег по кругу, и она ринулась вправо. И тут вдали, где-то за лугами, замерцали огоньки.
— Там дома, — выдохнул Гаспар.
Вскоре они въехали в проход между двумя полуразрушенными каменными стенами — видимо, остатками старой крепости — и оказались в маленьком городке. На первой же улице лошадь сбавила прыть и вышагивала теперь степенно, даже с некоторой медлительностью.
— Можно слезть, — сказал Жером, — и повести лошадь под уздцы.
Но никто из путешественников не решался, да и не имел особого желания спрыгнуть с брички.
— Там видно будет, — пробормотал Никлас.
Что же им предстояло увидеть? В конце улицы светились огни — они были поярче обычных уличных фонарей. Слышались звуки музыки.
— И что это за край такой? — спросил Людовик, сам не зная кого.
— Там вроде праздник, — сказал Гаспар.
Бричка выехала на маленькую круглую площадь, на которой стояли ярко раскрашенные палатки; там были площадка для танцев и карусель. Народу было немного, лишь редкие зеваки еще бродили между палатками. Час был поздний, праздник, наверное, уже закончился.
— Что это за город? — подхватил за братом Жером.
— Может быть, Рокруа, — неуверенно ответил Никлас.
Гаспар тихонько потянул на себя вожжи: не хватало только, чтобы лошадь выбежала на площадь. Но та уже сама повернула и потрусила в обратную сторону, обходя палатки сзади. Наконец она остановилась возле одной из них — это был обыкновенный парусиновый навес, натянутый перед выкрашенным в серый цвет фургоном. На парусине и на стенках фургона красовались два слова, при виде которых и мальчики, и Элен, и даже Никлас остолбенели, — два слова, выведенных большими темно-синими письменными буквами: “Мамочка Женни”.
* * *
Все выскочили из брички; они так спешили, что позабыли о лошади, — впрочем, та стояла спокойно, только нагнула голову и принялась щипать росшие между булыжниками мостовой травинки. Путешественники обошли фургон и оказались перед маленьким прилавком под навесом из парусины, где были разложены посыпанные сахарной пудрой пирожки, коврижки, сладкие лепешки и вафли. Пылал огонь в плите, уставленной формочками и сковородками, в которых шкворчало масло. Не очень старая женщина с красивым лицом и тяжелым узлом светлых волос поджидала покупателей. Взгляд у женщины был добрый и кроткий. Однако мгновениями в ее голубых глазах вспыхивало то же непокорное пламя, что так поразило Гаспара, когда он впервые увидел его во взгляде Элен. Девочка, задрожав, нерешительно шагнула вперед, а Никлас и мальчики остались стоять в сторонке.
Хозяйка едва взглянула на них — и на подошедшую Элен тоже посмотрела равнодушно. Но вот женщина опустила глаза. Взгляд ее упал на руки Элен.
— Браслет, — прошептал Гаспар. — Она увидела браслет.
— Не может быть, — медленно произнесла женщина.
А потом сказала еще - эти слова вырвались у нее как будто сами собой: