Мужчина узнавал:
– А где твоя сестра?
– С отцом или по магазинам бродит…
– С отцом?
– Его выпустили из тюрьмы досрочно за хорошее поведение. Наполеон же издал такой указ.
– Знаю-знаю,– кивнул Леон.
– Вон виднеется последний дом, дальше я пойду одна.
– У нас в городе девушки пропадают.
– Я же цыганка – у меня нож с собой есть.
Он привлёк её к себе с вопросом:
– Я увижу тебя завтра? Скажи мне: где тебя ждать.
– Без излишних страстей разобраться в ситуации мы, конечно, не можем,– вздохнула с упрёком Чаргин.
– Если ты скажешь, что я вижу тебя в последний раз, то буду целовать тебя, пока не передумаешь.
– Не надо, Леон,– слабо протестовала девушка.
– Тогда: где мы встретимся?
Она молчала, опустив голову. Тогда мужчина прижал её к себе и стал целовать.
Из подворотни вышло пять парней-цыган. Их возглавлял Марко Фажон.
Сын богатого фермера вскричал:
– Нет, как это понимать?! Моя невеста целует комиссара! Ты, Керюэль, поплатишься жизнью за свою дерзость!
Цыгане вынули ножи и пошли на жандарма.
Тот надсмехался:
– Вас всего пятеро! Это оскорбление для меня. Зовите ещё человек десять.
Чаргин запричитала:
– Не надо убивать Леона! Прошу вас!
– Леона?– с сарказмом переспросил Марко,– Ты называешь этого человека по имени, как близкого? И что-то меня ты ни разу не порывалась поцеловать! Вот уж точно ему не сдобровать!
Керюэль кричал оскорблённому цыгану:
– Разрушительная сила зависти проела в твоей душе её лучшую часть. Твоя девушка целовалась с другим, тогда зачем она тебе? Откажись от неё.
– Не говори что надо делать – и тебе не скажут куда надо идти!
Цыгане окружили Леона. Чаргин тоже выхватила нож из пришитых к внутренней стороне юбки ножен. Девушка встала спиной к французу, защищая его.
– Против своих идёшь?!– взбеленился Марко.
Та кричала:
– Так нечестно! Пятеро на одного! Теперь нас двое!
Комиссар достал табельное оружие из внутреннего кармана мундира. Цыгане побросали ножи, отошли назад.
Чаргин недоумевала:
– Почему ты сразу не достал пистолет?!
Леон с улыбкой отвечал:
– Хотел узнать, на чьей стороне ты. И рад, что ты выбрала меня.
Девушка хмыкнула, спрятала свой нож в ножны. А ножи цыган забросила на чей-то балкон.
Она зло спрашивала у комиссара:
– И как я теперь пойду на ферму Фажонов, если выступала против своих? Как увижу сестру и отца?
– Я провожу.
– А вдруг нас там тоже застрелят?
– Пойдём, возьмём карету в жандармерии,– кивнул Леон.
– Нет, я пойду сейчас и своими ногами.
– Я с тобой.
Они пошли по дороге вдоль долины с маками.
Цыганка выдвинула претензию:
– Ты разругал меня с женихом!
– О, прости, ты его так любила, что ни разу не поцеловала!
– Ты всю дорогу собираешься надсмехаться надо мной?
– Это просто я радуюсь, что ты рассталась с женихом.
– Да, жених был так себе.
– Но он же красив и молод…богат…
– Я видела его сегодня с другой.
– Я буду любить только тебя.
– Подлиза.
Они вошли на ферму.
Отец девушки стоял рядом с Марко и теми парнями из подворотни. За их спинами маячила переполошенная Баваль.
Лачо выпучил глаза и заорал на младшую дочь:
– Даже рядом не смей стоять с Керюэлем-младшим!
Леон всё же попытал судьбу:
– Я хотел бы просить Вас отдать за меня Чаргин.
– Никогда! Никогда я не соглашусь на этот брак! Завтра же мы уедем в другой город!
Несчастный влюблённый пытался уговорить злого отца девушки:
– Но я обеспечен и никогда не обижу Вашу дочь.
– Я всё сказал!
Лачо схватил младшую дочь за руку и увёл с фермы. Перепуганная Баваль следовала за ними.
Керюэль тоже пошёл по направлению в город. Ворона, глядя вслед человеку, вдруг засмеялась, как ехидная старушонка. Мужчина запустил в птицу камнем. Та, каркнув, улетела. Леон закусил нижнюю губу в досаде. Цветы покачивались от ветра, их аромат вдруг стал душить его, их аромат навевал воспоминание о запахе волос Чаргин. Из глаз мужчины побежали слёзы. Дальше – больше, он не смог совладать с эмоциями и зарыдал, прикрыв рот рукавом. Железные пуговицы мундира карябали кожу.
Чаргин шла возле отца, Баваль всё также плелась позади.
Бард-младшая осторожно узнавала:
– Мы уходим из Арля?
– Ещё нет. Мне надо убить Керюэля-старшего.
И Лачо внимательно посмотрел на своего последнего отпрыска.
Но та закивала:
– Да-да, это святое дело – месть. Прости, папа, просто, когда я смотрю на Леона…то иногда никак не сопоставляю этого комиссара с его семьёй.
Отец подозвал среднюю дочь: