Она отходила к двери, ведущей в лабораторию.
Вошла с улицы Баваль.
Она обвела вокруг взглядом и сказала:
– О, Вайолка, ты пристроилась к нуворишам! Так ведь теперь модно называть буржуазных богачей.
– Ради моей дочери, не забирайте мою жизнь,– лепетала богачка.
Баваль достала нож из полы сапога и подходила ближе к предательнице, говоря:
– Когда мы с Чаргин мёрзли на улице, прося подаяние, ты укрывалась шубами и пледами. Когда мы голодали, ты ела торты и ветчину. Когда Чаргин жестоко простыла и заболела, я отдала честь аптекарю за лекарства, я не знала, что мужчины знают о женском бесчестии, и была после замужества бита мужем чуть ли не каждый день, он бил меня кнутом…
Вайолка заплакала и говорила:
– Прости меня, сестра…Я дам денег.
– Деньги на домик нам понадобятся, вдруг придётся отдать долг Чаргин за потерю товара. Чаргин, видать не нравится этот Марко, как-то без радости она за покупками пошла…
Баваль убрала нож и по-доброму заговорила со старшей сестрой:
– Не смогла бы я тебя убить…Всё же родная кровь…На свадьбу Чаргин придёшь?
– Приду. И перед ней извинюсь за то, что не сразу признала…
Баваль заплакала и рассказала старшей сестре:
– От моей руки умер мой муж…Чаргин даже не догадалась, что это я его убила…
Вайолка положила на прилавок приличную сумму.
Отец забрал подношение и кивнул Баваль:
– Пойдём в магазин тканей, найдём Чаргин.
1 мая. Когда первые лучи солнца нежно расползаются по небу, и нехотя, лениво выходит светило из-за горизонта, птицы поют песнь о весне. Ведь с её теплом в их гнездо приходит счастье. Земля расцветает, покрываемая зеленью и цветами. Их аромат, как дополнение к прелести мира.
На белых и пегих лошадях мужчины города Арль съезжаются с утра к церкви святого Георгия, усадив позади себя свою «королеву» – жену или дочь. Женщины, невзирая на моду в других городах, одевались по своей традиции. На головах дам был белый чепчик, на ногах – белые колготы с туфлями с завязочками, а также у всех пёстрые юбки и кофты с длинными рукавами, шали или платки, называемые здесь «гиаль» накинуты на плечи треугольником, а концы заправлены под пояс. А вокруг цветут абрикосы и дерево Иуды такое нарядное…
Кто-то шёл в Античный театр, кто-то на ипподром, а кто-то на бой быков на Античной арене.
На базаре ходили на ходулях, обсыпались конфетти. То тут, то там устраивались соревнования по бегу, прыжкам, перетягиванию каната и борьбе. Циркачи натянули шатёр и катали детей на пони.
Цыгане играли на гитарах, скрипках и свирели. Провансальцы стучали в барабаны.
Торговцы продавали сладости, жареное мясо, устрицы, мелкие фиолетовые артишоки поливали соусом айоли, продают пирожки, молодую спаржу, раннюю клубнику, весенние сморчки, марокканские дыни.
Чаргин в голубой кофте и красной юбке заметила в толпе Леона в праздничном мундире. Он шёл под руку с очень красивой девушкой со светлыми глазами. Почему-то это обстоятельство разозлило цыганку: целует одну, а ходит на праздник с другой!
Цыганка недоумевала:
– Но где я видела лицо этой девушки? В этом городе я же впервые.
Леон ворчит:
– Какой-то день вакханалий.
Спутница комиссара одета по моде Парижа, как и ещё несколько богатых девушек Арля, тогда, как большинство одеты в юбки и кофты.
Бард-младшая ищет в толпе цыган с фермы Фажонов. Заприметила в толпе Марко. Приблизилась. Тот тащил за собой какую-то юную брюнетку в бежевой юбке с белыми цветами и тёмно-серой кофточке.
Марко говорил брюнетке вполголоса:
– Неосмотрительно было приходить сюда одной.
– Показательная ситуация. Теперь я вижу, с кем имею дело,– дёрнула за рукав жениха Чаргин и скрылась в толпе.
Она пробралась за спину Леона и слушала его разговоры.
Керюэль-младший узнавал у знакомого:
– А что это Вы, мсье Купей, такой злой? Из цензурных слов у Вас одни предлоги. А вокруг дамы…
– Мою корову так и не нашли! Ясно, цыгане съели!
– Да что на них-то всё время спирать! Мало что ли в округе бандитов?!
– Конечно, жандармы-то не ищут пропажу, по праздникам, вон, гуляют…
Спутница комиссара рассмеялась.
– Сестрой называешься! Нет, чтоб защитить брата! Я, что, без выходных должен работать?– упрекал ту Леон.
У Чаргин камень с души свалился. Конечно же эта девушка – сестра! У неё глаза отца…
– На ярмарке у людей так явственно виден характер! Всё занудство так и лезет из них!– поддержала Нантильда брата.
Какая-то толстуха жаловалась комиссару:
– На рынке такая давка…О, Боже, а где кошелёк?
– Спокойно, мадам. Где Вы были?
– Вон там в толкотне у лотков с выпечкой.