Основу контингента отдыхающих в «Лагуне», как я уже сказал, составляли молодые люди обоих полов — в большинстве своем уже изрядно расслабившиеся — но попадались и интересные отдельные личности. Вот у барной стойки спиной ко мне сидит мужчина лет пятидесяти в строгой рубашке и брюках. Пьет из маленьких стопок коньяк или виски. Не закусывает. Медлителен, подолгу задумчиво смотрит на полки с алкоголем. Иногда отвечает бледной улыбкой на вопросы сидящих рядом девушек. Очевидно, безуспешно запивает какую-то проблему.
А вот в дальнем углу зала, справа от входа, отдыхает уже знакомый офицер местной полиции, встретивший меня на привокзальной площади. От «сударя» не осталось и следа. Он радуется жизни, как только может радоваться человек, сожравший за вечер недельную норму водки. С ним пара приятелей. Парень уже больше не на службе, имеет право снять маску, но что-то мне подсказывает, что завтра, если выпадет наряд на вокзале, он с трудом вернет эту маску на место.
За соседним с ним столиком сидит дама среднего возраста в вечернем платье красного цвета. Одна. Пьет сок. Ждет кого-то, периодически поглядывая на часы и теребя сумочку.
Люди как люди.
— Потихоньку знакомишься с новыми согражданами? — прищурился Петровский.
— Не повредит. Скажи, что это за тип за стойкой в белой рубашке?
— Думаешь, я знаю всех местных? — Палыч лениво проследил за моим взглядом. — А, этот… Его я как раз знаю. Его все знают. Важный хрен из местных, живет у Северных Ворот, высокий такой коттедж с башенками и шпилями.
— Бизнесмен?
— Хуже. Бизнесмен, метящий в политики. Амбициозный, скользкий, хитрый. Одна неудачная попытка занять кресло мэра уже есть, но он не успокоился.
— Чем зарабатывает?
— У него рыбзавод за городом. Гнусный тип.
— Почему?
— Спустил меня с лестницы. Не буквально, конечно…
Я усмехнулся.
— Ты пытался продать ему свои услуги?
Петровский насупился.
— Имей сострадание к вышедшей в тираж политической проститутке!
— Заказать тебе еще пива? — предложил я.
Петровский смиренно кивнул. Чистый Оливер Твист.
Через час по физической кондиции мы с ним примерно сравнялись. Перед моими глазами все плыло — люди, лица, кружки, закуска. Физиономия политтехнолога периодически перемещалась из стороны в сторону, губы его шевелились, но я не разбирал и половины того, что он пытался до меня донести.
Помню, что позже к нам за столик подсели две темноволосые нимфы в топиках и коротких шортиках. Я уже ничего не имел против шумной компании. Девушки были веселы, раскованны, симпатичны. Одна из них шустро подсела ко мне на колени, вторая не без колебаний примостилась возле Петровского, который уже переходил на третью космическую скорость, чтобы навсегда покинуть Солнечную систему.
— Чем занимаешься, красавчик? — интересовалась моя нимфа, поглаживая мне волосы.
— Я артист больших и малых театров. Моя фамилия слишком известна, чтобы я ее называл!
Девица нахмурилась, но я так осклабился, что она передумала обижаться, распознав иронию.
— И кого играешь?
— Мента!
— Кого?
— Кхм… копа! Или как они тут вас называются?
— А, поняла.
И она все гладила и гладила меня по голове, и все дымила мне в лицо сигаретой. Все же, как ни крути, хоть в обычной России ты живешь, хоть в вывернутой наизнанку, а люди везде одинаковые. Ангелы днем — ночью могут превратиться в шалунишек, особенно после обильного возлияния.
В правильности своих выводов я имел возможность убедиться уже очень скоро.
Тучная фигура заслонила от нас свет во время очередной паузы между танцевальной музыкой и выходом на сцену белорусской группы «Канистра». Фигура выросла перед столиком, напомнив мне первый выход Годзиллы из подземелий Нью-Йорка. Здоровенный мужик в кожаной жилетке на голом торсе и с нечесаными волосами опустил руки-молоты на стол.
— Отдыхаем, девочки?
Поначалу я решил, что вопрос адресован нашим подружкам, и подумал, что это пришел их бойфренд. Сейчас нас будут унижать и бить ногами. Проследив за взглядом Годзиллы, я понял, что ошибся. Мужик смотрел на Петровского.
— Чо? — спросил тот.
— У тебя хватило наглости припереться сюда снова?