— Главный бузотер из интернета, — ухмыльнулся Евгений Палыч. — Костерит правительство и в хвост, и в гриву. У нас его закрыли бы в два счета, а тут он частый гость на федеральном телевидении. И не только он. Я многих тут вижу, когда захожу выпить кофе. И, знаешь, эта чертова страна… — он хлопнул ладонями по столу, — …не провалилась в преисподнюю. Скорее, наоборот.
Он рассмеялся, но я услышал в смехе примесь горечи.
— Один вопрос, Евгений Палыч: где — здесь?
Он не успел ответить. Катенька принесла заказ: мне чашку чая (уже готового, свежезаваренного, а не кипяток с пакетиком и тающим в блюдце куском сахара), моему собеседнику яичницу с беконом, тарелку блинчиков и кофе. Аромат невероятный!
— Ну-с, мусью, приступим к трапезе! — Евгений Палыч потер ладони.
— Ты не ответил на вопрос. И, кстати, забыл, что у меня поезд.
Он со вздохом отложил вилку. Вылез из-за стола, перегнулся через стойку, за которой Катенька натирала бокалы, обменялся с ней парой слов, затем вернулся обратно, держа в руках журнал.
— На, почитай, пока чай пьешь. А я поем с твоего позволения.
Я взглянул на обложку.
«ЖИЗНЬ». Так назывался журнал. Но рассказывал он не о том, о чем рассказывала известная мне газета под тем же названием. Он рассказывал… ну да, о жизни.
Главными героями публикаций были не звезды театра, кино и эстрады, многократно переспавшие друг с другом, и не политическая тусовка без галстуков. Здесь жила совсем другая публика: инженеры, конструкторы, какие-то странные ученые, похожие на Перельмана в период воздержания от премии в миллион долларов за доказательство теоремы Пуанкаре. Талантливые дети, не менее талантливые родители, изобретатель приспособления для трактора, позволявшего увеличить сбор урожая капусты в три раза, и необычайно ловкая женщина, сумевшая вытащить из ливневой канализации щенка далматинца. В середине журнала (не передовица!) — небольшая статья главы муниципалитета Константина Крутова, в которой он отчитывался о финансовых тратах в минувшем квартале. Материал украшала фотография автора — щекастого пухляка с приятной улыбкой. Тон статьи, скорее, извиняющийся: вот, мол, дорогие горожане, мы сумели газифицировать самые отдаленные районы, в нынешнем квартале будут выделены деньги на пристрой к школе номер три (детвора подрастает, мест уже через год будет не хватать), а также на завершение строительства нового хирургического блока городской клиники. Не скрывая искренней радости, местный глава делился успехами своего сынишки, который вместе со сверстниками из детского спортивного клуба «Вымпел» выиграл очередной матч губернского Кубка по футболу, забив решающий гол, который позволил команде пробиться в полуфинал. Сразу после статьи мэра, впрочем, шел разгромный ответ от оппозиционно настроенных авторов: фермерам нужны гарантии, что муниципальные налоговые ставки останутся неизменными, а жителям Южного района — внятная дорожная программа по реконструкции, и плевать им всем с высокой колокольни, сколько мячей забил в сезоне Крутов-младший.
Анекдоты, рецепты блюд, погода, гороскоп — все, как полагается, на последних страницах.
— Что за «Сельская новь»? — спросил я, отпив чая.
— Свободная пресса свободного города, — причмокивая от удовольствия, ответил Евгений Палыч.
— А где сиськи? Где пьяный Лепс? Руководящая роль партии? И где твои камеры?
— Чего?
— Скрытые камеры и девушка с букетом: «Ро-о-зыгрыш!». Где это все? Косыгина решили приколоть?
— Фу, какая пошлость. — Евгений Палыч, покончив с ужином, вытер губы салфеткой. — В двух словах не объяснишь, мусью.
— А ты попробуй. — Я посмотрел на часы. До отхода поезда оставалось мало времени. Если я отстану, катастрофы, конечно, не случится. Отзвонюсь Сиротиной, возьму такси и нагоню по трассе. Звезда я или тварь дрожащая? Тем более что так уже бывало. Проглотят еще одну дурость Косого, не подавятся.
Но стоит ли этот балаган таких сложностей?
— Тебе лучше увидеть все своими глазами, а не верить мне на слово. Предлагаю прокатиться. — Евгений Палыч вышел из-за стола.
— Ты спятил? Куда?
— На экскурсию.
Он направился к выходу. На полпути обернулся:
— Заплати за ужин. Надеюсь, деньги в поезде не оставил?
И он скрылся за дверью, звякнувшей колокольчиком. Чертов нахал! Может быть, Питер Устинов и отличался человеколюбием, но я бы таких поклонников…