К столику подошла улыбчивая Катя. Я со вздохом полез в бумажник.
— Сколько с нас?
— Четыре-пятьдесят.
— Четыре-пятьдесят чего? — не понял я. — Долларов?
Она рассмеялась, и смех у нее был под стать дверному колокольчику.
— Рублей, конечно, что вы!
Все еще пребывая в недоумении, я вынул из бумажника имевшиеся у меня купюры.
Это были российские рубли. Но я их не узнал.
Евгений Палыч встречал меня на тротуаре возле проезжей части с видом триумфатора. Взгляд его как бы говорил: «Ну что, Фома Неверующий, все еще сумлеваешься?».
Я не то чтобы «сумлевался» — я офонарел. После расчетов в кафе я все еще держал пачку наличности в руках. Выгреб все, что были в бумажнике, плюс сдачу от Кати, и продолжал их разглядывать.
— Ты мне напоминаешь Бориса Ельцина в продуктовом магазине, когда охрана подсунула ему деньги для покупок, — ухмыльнулся Евгений Палыч и глянул на пачку. — Ого! Да ты богатенький Буратино! Спрячь-ка обратно. Тысячные купюры советую не использовать, они тут для банковских расчетов. Пятисотки тоже сильно не разбрасывай, они для крупных покупок и сделок, а вот сотенные и меньше — в самый раз.
— Ты бы видел, как она сдавала сдачу с моей сотни.
— Видел не раз. — Он взять меня под локоть. — Поехали, все расскажу.
— Ты опять за свое! Поезд уже…
— Забудь о нем! — Кажется, он начал злиться. — Поехали!
Он подошел к краю тротуара, вскинул руку, свистнул. Через пару мгновений рядом с нами притормозил желтый «форд» с шашечками на крыше. Откуда взялась машина, я не заметил. Только что ее не было — и вот она, у бордюра. Евгений Палыч открыл заднюю дверцу.
— Залезай.
Я отрицательно покачал головой.
— Так, абориген, я тебя накормил, и на этом моя миссия закончена. Всех благ!
Я развернулся и направился к вокзалу. Я был уверен, что Евгений Палыч отстанет, поняв бесперспективность своих попыток похитить звезду экрана, но я ошибся. Он нагнал меня уже через несколько шагов.
— Провожу тебя, так и быть. Хочу снова увидеть это выражение лица…
Я не отреагировал. Подумал, что можно было бы и в морду ему дать, но впереди уже показался участливый полицейский. К чему мне лишние скандалы?
Я решительно дернул на себя дверь здания вокзала, прошагал по центральному холлу…
…хотя мог бы дальше и не ходить, потому что уже все понял.
Поезд ушел.
2. Посмотрите налево, посмотрите направо…
Мы стояли на опустевшем перроне. Евгений Палыч помалкивал, ждал вопросов. Минуту назад я пытался дозвониться до Аллочки, но ее телефон был недоступен.
— Столько времени еще оставалось! — сказал я, растерянно глядя на часы. — Куда он сдристнул? Какого черта ты ко мне полез?!
— Только не надо меня бить, — сказал Евгений, — я тут ни при чем. Он удрал бы от тебя в любом случае.
— Что за бред?! Полчаса стоянка!
— Угу. А ты видел название этой станции на схеме маршрута? Это табличка такая, висит возле купе проводников…
Он дал мне время беззвучно поматериться и еще раз позвонить администратору (безуспешно). Палыч был терпелив. Когда я начал суетливо оглядываться в поисках кого-нибудь из местного персонала, он подал голос:
— К людям приставать не советую, это чревато. Лучше сходим в кассовый зал.
— Пошли!
…Увы, электронное табло, висевшее у окошек касс, подтвердило его слова. Никакого указания на поезд, который привез меня сюда, я не нашел. Последний состав ушел сорок минут назад, следующий ожидался только через полтора часа.
— Я что, идиот?!
Люди из очередей к кассам стали оглядываться в нашу сторону.
— Потише, — спокойно сказал Евгений. — Ты просто не веришь тому, что видишь. Я все расскажу и покажу. Если после моей экскурсии возникнет желание догнать поезд, я не буду тебе мешать. Но пока поехали, такси ждет.
Мне ничего не оставалось, как пойти за ним на площадь. Я не сопротивлялся, все перебирал в голове варианты дальнейших действий. Да, отставать от поездов мне приходилось, но никогда еще это досадное недоразумение не сопровождалось такими странностями.
Желтый «форд» дожидался нас возле кафе. Я сел на заднее сиденье, Серый Плащ запрыгнул следом и захлопнул дверцу. Внутри салона я обнаружил стеклянную перегородку, отделявшую пассажирские места от водителя. Таксист, пожилой мужчина неславянской внешности, отодвинул половинку стекла, просунул в окошко лоснящееся лицо.