— Я не могу найти Мишу, — сказал Командор.
— Эмишу? — переспросила Надя. — Гаглоева?
Командор коротко кивнул, как робот, и вернул голову в то же положение.
— Я не могу ему дозвониться. — Он выудил из складок плаща небольшой белый телефон. — Не отвечает на письма. И на квартире нет.
Он замолчал на несколько секунд.
— Рита, знаю, в Израиле. Серёжа в тюрьме.
И Командор опять замолчал. Он держал старый телефон перед собой, у сердца, не глядя, и казался странно жалким. Будто произнесённые имена коллег вернули ему человечность. Мольба повисла в холодном воздухе, в склепной вони подвала.
Надя шагнула вперёд, взяла телефон из руки Унгерна и провела пальцем по экрану.
— Итак. Включаем сеть, тыкаем пальцем в Яндекс, вот он. Пишем в поисковой строке «Эмин Гаглоев», или же «Миша Гаглоев», тоже пойдёт. Жмём тут на кнопочку. — Она держала телефон так, чтобы Унгерн хорошо видел экран. — Вуаля.
Она подняла телефон на уровень жёлтых глаз Командора, которому ростом не доходила и до плеча:
— Эмиша Гаглоев, семнадцати лет от роду, не только не ликвидирован кровавым режимом, номинально служа которому, превышал полномочия, истязал людей, попирал закон. Но, между прочим, студент с хорошей стипендией — МГУ, мехмат. Выходит из ресторана «Кафе Манон» с новой подругой, известной ценителям акробаткой Тамарой Л. - старше его почти на десять лет, но симпатична весьма — не далее чем в прошедшую среду.
Взгляд Вия прилип к сетевому фото.
— Если бы Вы спросили меня, почему он не выходит на связь — Вы не спросили, но я всё равно скажу — я бы предположила, что он пытается позабыть вас, как страшный сон. Всю вашу группу, ваше дело в целом. Начать новую жизнь.
Унгерн хранил молчание.
— Это понятно, не находите? Я могу понять, хотя я бы так не сделала на его месте. Не отвечать на Ваши звонки.
Унгерн взял телефон из её руки, ещё миг посмотрел на экран и, не отключая, положил в карман.
— Можно было и по телефону спросить, — сказала Надя. — Я бы Вам объяснила, как тыкать в кнопки.
Герман твёрдо шагнул вперёд, так что ствол «Вихря» уткнулся в свинцово-седой висок Командора, взял девушку за руку, осторожно отвёл назад, потом сам отступил.
— Он это умеет и без тебя, — сказал он. — Правда, Унгерн? Вы, конечно, более мертвы, чем живы, но не до такой степени, чтобы разучиться пользоваться интернетом. Чего Вы хотите на самом деле?
— Сожгите его, — сказал Фридрих Унгерн.
На долю секунды Герман решил, что речь об Эмише. Состояние Командора вполне допускало такую просьбу.
— Сжальтесь. Предайте тело огню.
Нет, не о нём…
— Он ведь служил вам, служил Москве. Как бы то ни было. Он погиб, спасая АЭС. Предотвращая второй и худший Чернобыль. Умер — и остановил теракт. Освободите его из земли, сожгите его.
Чугунная глыба стояла и говорила. Просила. Герман целился ей между глаз.
— …Почему Вы сами этого не сделали? — спросила Надя.
— Государь запретил мне. Я умолял. Я стоял на коленях…
— Тогда я тем более не смогу.
— Попросите. Просто о дозволении — …
— Почему Вы думаете, что государь меня послушает? Кто я, хм?
— Вы кое для чего нужны. В отличие от меня. Просите его об этом — о милости, ладно? У Вас скоро день рождения. Пусть это будет подарком.
— И как мне это обосновать? — Надя снова вылезла из-под прикрытия. Она казалась несколько растерянной. — Сказать, что Эдди был мой друг, и мне неприятно думать, что он в земле? Но я ничего такого не чувствую. Ничего. И Арсеньев это заметит.
— Скажите ему… — Командор нагнулся, вытряхнул из пластикового пакета письма и книги и сунул руку под кресло. Ствол «Вихря» неуклонно смотрел ему в череп. Унгерн выпрямился, как пружина, поднимая мёртвую голову — террориста? грабителя?? человека — перед собой, почти к лицу ведьмы. Пахнуло мерзостью. Девушка задержала вдох, но не отпрянула. Голова разлагалась; ткани подгнили, челюсть вяло отвисла, нижняя губа болталась, как тряпка, обнажая бледные запломбированные зубы. В отверстом безъязыком рту копошилась какая-то многоногая мелочь. В мясных синюшных глазницах не было глаз.
— Покажите ему вот это, — сказал Унгерн. — Эдди бывал рядом с ним в Кремле. В его кабинете. Стоял во время молитв у часовни, был на приёмах, носил перевязь адъютанта с двуглавым орлом. Он не может так выглядеть, это кощунство. Вы понимаете? Святотатство. Надругательство над… самой вертикалью. Частью которой он был. Над властью Кремля!
Типично, подумал Герман. Ничего честно не скажут, по-человечески не попросят. А соревнуются в игре трюков, слов. Финт, прикрывающий финт, прикрывающий финт же. Жидокомиссариат. Обман.