— Планета окружена ментальным полем. Это дом многих Мулов. Если вы выполните свою мечту и уничтожите Второе Основание, вы сделаете себя рабами этой планеты Мулов. Какой вред нанесли вам когда-то члены Второго Основания — настоящий вред, а не воображаемый или теоретический? А теперь спросите себя, какой вред нанес вам один-единственный Мул?
— У меня все еще нет ничего, кроме вашего утверждения.
— Пока мы остаемся здесь, я не могу вам дать ничего более. Поэтому я предлагаю перемирие. Оставайтесь на своем корабле, если не доверяете мне, но будьте готовы сотрудничать со мной. Давайте подойдем вместе к этой планете, и когда вы убедитесь, что она опасна, я аннулирую ее ментальное поле, а вы прикажете своим кораблям захватить ее.
— А потом?
— А потом — в крайнем случае — Первое Основание против Второго, без внешних сил, с которыми нужно считаться. Тогда сражение будет честным, в то время как сейчас оба Основания в безвыходном положении.
— Почему вы не сказали этого раньше?
— Я думал, что смогу убедить вас, что мы не враги, что мы можем сотрудничать. Поскольку мне, похоже, это не удалось, я в любом случае предлагаю вам сотрудничество.
Бранно помолчала, задумчиво склонив голову.
— Вы хотите усыпить меня колыбельной песенкой. Каким образом вы один можете аннулировать ментальное поле целой планеты? Планеты Мулов? Мысль настолько нелепая, что я не могу поверить в искренность вашего предложения.
— Я не один. Со мной вся мощь Второго Основания, и эта мощь, пройдя через меня, поработает с Геей. Больше того, она может в любое время смахнуть ваш щит, как зыбкий туман.
— Если так, зачем вам моя помощь?
— Во-первых, потому что аннулирование поля — это еще не все. Второе Основание не может посвятить себя ни сейчас, ни в будущем вечной задаче аннулирования, как и я не могу потратить остаток своей жизни на то, чтобы танцевать с вами словесный менуэт. Нам нужна техническая мощь ваших кораблей. Кроме того, если я не могу убедить вас, что оба Основания должны видеть друг в друге союзников, возможно, вас убедит в этом приключение чрезвычайной важности.
Секунда молчания. Затем Бранно сказала:
— Я подойду к Гее поближе, если мы можем идти вместе. Сверх этого никаких обещаний не даю.
— Этого, вероятно, достаточно, — сказал Джиндибел, наклоняясь к компьютеру.
Но тут заговорила Нови:
— Нет, Мастер, в данном случае это не имеет значения, но прошу вас, не идите дальше. Мы должны ждать советника Тревиза с Терминуса.
РЕШЕНИЕ
Пилорат сказал с легким раздражением:
— В сущности, Голан, никто, кажется, не задумывается о том, что впервые за сравнительно долгую жизнь — но не чрезмерно долгую, уверяю вас, Блис, — я путешествовал по Галактике. Каждый раз, когда я попадал на новую планету, я снова уходил в космос, не имея возможности изучить ее. Сейчас — уже второй раз.
— Да, — сказала Блис, — но если бы вы не оставили быстро ту планету, вы не встретили бы меня. Так что в первый раз это было правильно.
— Да честно говоря, моя... моя дорогая, это было правильно.
— И на этот раз, Пил, вы возможно, покинете планету, но не со мной, ведь я-Гея — часть ее...
Тревиз, хмуро слушавший этот диалог, вмешался:
— Это возмутительно. Почему Дом не едет с нами? О, космос, я никогда не привыкну к этим сложностям. В имени двести пятьдесят слогов, а мы пользуемся только одним... Почему не летит он — вместе со всеми своими слогами? Если дело такое важное, если все существование Геи зависит от него — почему он не летит с нами, чтобы направлять нас?
— Я здесь, Трев, — сказала Блис, — а я столько же Гея, сколько и он. — Искоса взглянув на него, она добавила: — Вам неприятно, что я называю вас Трев?
— Да. Я имею такое же право на свой обычай, как и вы. Меня зовут Тревиз. Два слога. Тре-виз!
— Отлично, я не хотела рассердить вас, Тревиз.
— Я не сержусь. Просто мне надоело. — Он внезапно вскочил и прошелся по комнате, перешагнув через вытянутые ноги Пилората. Тот быстро подобрал их. Затем Тревиз остановился и вытянул палец по направлению к Блис. — Видите! Я сам себе не хозяин! Все мной командуют — от Терминуса до Геи, а когда я начал замечать это, похоже, не осталось возможности разорвать путы.
Когда я пришел на Гею, я услышал, что единственной целью моего появления было — спасти Гею. Как? Зачем? Что мне Гея и что я ей, а почему я должен ее спасать? Неужели никто другой в Галактике не мог бы сделать эту работу?
— Прошу вас, Тревиз, — сказала Блис, и вся ее девчоночья заносчивость внезапно исчезла. — Видите, я называю ваше имя правильно и я буду говорить очень серьезно. Дом просит вас потерпеть.
— Ни на какой планете Галактики я не желал бы быть терпеливым. Если это так важно, почему мне не объясняют? И я снова спрашиваю, почему Дом не летит с нами? Разве ему не важно быть с нами на «Далекой Звезде»?
— Он здесь, Тревиз, — напомнила Блис. — Раз я здесь, и он здесь, и вся Гея здесь, каждое живое существо, каждая былинка планеты.
— Вы удовлетворены этим, а у меня другое мнение. Я не местный житель, мы не можем затолкать в мой корабль всю планету, мы можем взять в нее лишь одну особу. У нас есть вы, а Дом — часть вас. Прекрасно. Но почему бы нам не иметь здесь Дома, а вас оставит частью его?
— По одной причине, — кротко сказала Блис, — Пил... Пилорат просил, чтобы я была с вами на корабле. Я, а не Дом.
— Он был просто галантен. Зачем принимать это всерьез?
— Ах, мой дорогой друг, — сказал Пилорат, краснея и поднимаясь на ноги, — но я говорил совершенно серьезно. Я не хотел быть отпущенным таким образом. Я согласен, что нельзя иметь на борту всех жителей, и мне приятнее видеть Блис, а не Дома, и вам, должно быть, тоже. Ну, Голан, вы ведете себя, как ребенок.
— Я! Я? — воскликнул Голан Тревиз, насупившись. — Ладно, пусть я — ребенок. Все равно, в чем бы на меня ни надеялись, уверяю вас, я ничего не буду делать, пока со мной не будут обращаться как с человеком. Еще раз спрашиваю: что я предположительно должен сделать? И почему — я?