— Я верю, — холодно сказала Блис. — Вы хотели поговорить со мной об этом?
— Нет.
— О чем же?
Тревиз сел, развернул кресло к ней, так что их колени почти соприкасались, и наклонился вперед.
— Когда мы подходили к Гее, вы были на космической станции. Вы захватили нас. Вы вышли встретить нас, вы были с нами все время, за исключением обеда у Дома, который вы не разделили с нами. На «Далекой Звезде», когда принималось решение, вы тоже находились рядом. Все время — вы!
— Я — Гея.
— Это не объяснение. Кролик — тоже Гея. И камешек — Гея. Все на планете — Гея, но не все равны. Почему — вы?
— А как вы думаете, почему?
И Тревиз сделал решительный шаг. Он сказал:
— Я не думаю, что вы — Гея. Я думаю, что вы — больше чем Гея..
Блис насмешливо скривила губы, а Тревиз продолжил:
— Пока я выносил решение, женщина, что была со Спикером…
— Он называл ее Нови.
— Так вот, эта самая Нови сказала, что Гея была основана роботами и что Гея приучена следовать Трем Законам Робототехники.
— Это истинная правда.
— И роботы больше не существуют?
— Нови сказала так.
— Нови сказала не так. Я помню ее точные слова. Она сказала: «Гея была сформирована с помощью роботов, которые когда-то недолгое время служили людям, но теперь больше не служат».
— Ну, Трев, разве это не значит, что они не служат больше и не существуют?
— Нет, это значит лишь, что они не служат больше. Может, они правят?
— Ерунда!
— Или наблюдают? Почему вы находились там во время решения? Вы вроде бы не были главной. Дела вела Нови, и она являлась Геей. Зачем нужны были вы? Если только...
— Что — если только?
— Если только вы не наблюдатель, чья роль — удостовериться, что Гея не забыла Трех Законов. Если только вы не робот, так хитро сделанный, что вас нельзя отличить от человека.
— Если я не отличаюсь от человека, почему вы подумали о том, что только что сказали? — не без яда спросила Блис.
Тревиз откинулся на спинку кресла.
— Вы же меня убеждали, что я обладаю способностью быть уверенным, когда принимаю решение, смотрю на факты и делаю правильные выводы. Я не хвастаюсь этим: вы сами так сказали обо мне. Так вот, как только я вас увидел, я почувствовал себя неуютно. В вас было что-то не правильное. Я так же чувствителен к женским чарам, как и Пилорат, даже, наверное, больше, а вы — женщина привлекательная. Однако я ни на минуту не чувствовал себя увлеченным.
— Как вы огорчили меня!
Тревиз не обратил внимания на этот выпад и продолжал:
— Когда вы впервые появились на нашем корабле, мы с Яновом спорили о возможности нечеловеческой цивилизации на Гее, и когда Янов увидел вас, он спросил в своей простоте: «Вы — человек?». Возможно, робот должен отвечать правдиво, но, я полагаю, ответ его может быть уклончив. Вы только сказали: «Разве я не похожа на человека?». Да, вы похожи на человека, Блис, но позвольте мне спросить вас снова: вы — человек?
— Вы думаете, что я не могу есть, Трев? Разве вы забыли, что я склевала банку креветок на вашем корабле? Уверяю вас, что я способна есть и выполнять другие биологические функции, включая и секс. Однако должна вам сказать, что это еще не доказательство того, что я — не робот. Роботы достигли высшего совершенства еще тысячелетия назад, и их можно было отличать от людей лишь по мозгу, и тогда только они могли управлять ментальным полем. Спикер Джиндибел, вероятно, мог бы сказать, робот я или человек, если бы только хоть раз взглянул на меня. Жаль, что он этого не сделал.
— Да, но я и без ментальных способностей убежден, что вы — робот.
— Ну и что, если я робот? Я ничего не утверждаю, просто интересуюсь. Что, если я — робот?
— Вам не нужно ничего утверждать Я знаю, что вы — робот. Вы можете заблокироваться от Геи и разговаривать со мной как индивидуум. Я не думаю, что вы смогли бы это сделать, будучи частью Геи — но вы не часть ее. Хотел бы я знать, много ли роботов-наблюдателей на Гее?
— Я повторяю: я ничего не утверждаю, но интересуюсь — что, если я — робот?
— В таком случае я хотел бы знать, что вам нужно от Пилората. Он мой друг, и, в каком-то смысле, он ребенок. Он думает, что любит вас.
Он думает, что хочет только того, что вы пожелали ему дать, и что вы уже и так дали ему достаточно. Он не знает и не может представить себе боль утраты любви, или, в данном случае, специфическую боль сознания того, что вы — не человек.
— А вы знали боль утраченной любви?
— Бывало. Я не был затворником, как Янов. Я не посвящал свою жизнь, как он, интеллектуальным исследованиям, поглотившим все, даже жену и ребенка. А теперь он вдруг отдает все ради вас. Я не хочу вредить ему и не буду. Если я послужил Гее, то заслуживаю награды, и моя награда заключается в вашем заявлении, что Янову Пилорату будет обеспечено хорошее существование.
— Я должна ответить вам, даже если скажу, что я робот?
— Да. И сейчас же.
— Отлично. Допустим, я робот, и нахожусь в положении наблюдателя.
Предположим, что здесь мало тех, у кого такая роль, и встречаемся мы редко.
Предположим, что наша движущая сила — нужда и забота о человеке, а на Гее нет настоящих людей, потому что все они составляют часть общепланетного бытия.
Предположите, что забота о Гее нас удовлетворяет, но не полностью.
Предположите, что в нас есть что-то примитивное, жалеющее человека, что существовало в те времена, когда роботы были изготовлены впервые. Не ошибитесь во мне: я не столетняя старуха (если считать меня роботом). Мне столько лет, сколько я вам сказала. И мое главное назначение — если считать меня роботом — как это было всегда, желание заботиться о настоящем человеческом существе.
Пил — человеческое существо. Он не часть Геи. Он слишком стар, чтобы когда-нибудь стать частью ее. Он хочет остаться на Гее со мной, потому что у него нет сомнений относительно меня. Он не думает, что я робот. Ну, и я тоже хочу, чтобы он остался. Если вы предполагаете, что я робот, то не можете не видеть, что я способна на все человеческий реакции, что буду любить Пила.