Деларме с горечью посетовала:
— Мы рискуем, Первый Спикер, что последующие поколения будут смеяться над нами, изучая, как мы бились над очевидным. Продолжать защиту — это ваше решение.
Джиндибел глубоко вздохнул.
— Тогда, согласно с вашим решением, Первый Спикер, я хотел бы вызвать свидетеля — молодую женщину, которую я встретил три дня назад и без которой я не просто бы опоздал на заседание Совета, а, вероятно, не появился бы вовсе.
— Женщина, о которой вы говорите, известна Совету? — спросил Первый Спикер.
— Нет, Первый Спикер. Она уроженка этой планеты.
Глаза Деларме широко раскрылись.
— Женщина-хэмиш?
— Именно так.
— Зачем она нам? — сказала Деларме. — Хэмиш не могут сказать ничего вразумительного. Они просто не существуют!
Джиндибел жестко осклабился, что никак нельзя было назвать улыбкой, и резко произнес:
— Физически хэмиш все же существуют. Это человеческие существа и они играют свою роль в плане Селдона. В своей непрямой защите Второго Основания они играют ключевую роль. Я хочу отделить себя от бесчеловечности Спикера Деларме и надеюсь, что ее замечание останется в записи и будет рассматриваться в дальнейшем как очевидность ее возможной непригодности к положению Спикера. Согласен ли Совет с невероятным замечанием Спикера и не лишит ли он меня моего свидетеля?
— Вызывайте вашего свидетеля, Спикер, — сказал Первый Спикер.
Губы Джиндибела расслабились, лицо приняло обычное бесстрастное выражение. Его мозг был насторожен и загорожен, но за этим защитным барьером он чувствовал, что опасность миновала, и он победил.
Сара Нови выглядела скованно. Глаза ее были широко раскрыты, нижняя губа слегка дрожала. Руки сжимались и разжимались, грудь поднималась учащенно. Волосы были зачесаны назад и собраны в узел. Загорелое лицо время от времени подергивалось. Руки мяли складки длинной юбки. Она торопливо оглядела стол — от Спикера к Спикеру. Глаза ее расширились от страха.
Они тоже рассматривали ее с разной степенью презрения и неловкости.
Деларме смотрела поверх Нови, словно вообще не замечая ее.
Джиндибел осторожно прикоснулся к коре мозга Нови, успокаивая и расслабляя. Он мог бы добиться того же, погладив руками Нови или похлопав ее по щекам, но здесь, в данных обстоятельствах, это было, конечно, недопустимо.
Он сказал:
— Первый Спикер, я сознательно притупляю знания этой женщины, так что ее свидетельство не будет искажено страхом. Не хотите ли вы все присоединиться ко мне и понаблюдать за моей работой?
Нови в ужасе оглянулась на Джиндибела, услышав его голос. Он понимал, что она еще никогда не слышала, как говорят между собой члены Второго Основания высокого ранга; она никогда не испытывала этой странной комбинации звука, тона, выражения и мысли. Но ужас ее исчез так же быстро, как и возник, когда Джиндибел погладил ее мозг. Ее лицо стало безмятежным.
— Позади тебя кресло, Нови, — сказал Джиндибел. — Присядь, пожалуйста.
Нови сделала неловкий реверанс и напряженно села.
Она говорила вполне ясно, но Джиндибел заставлял ее повторять, когда ее произношение становилось очень уж грубым. И, поскольку он держал официальную речь, из уважения к Совету повторял для нее свои вопросы.
Столкновение между Джиндибелом и Референтом было описано спокойно и точно.
— Ты сама все это видела, Нови? — спросил Джиндибел.
— Нет, Мастер, иначе я раньше прекратила бы это. Референт хороший парень, но головой не быстрый.
— Но ты описала все. Как ты могла это сделать, если не видела всего?
— Референт мне рассказал потом на мои вопросы. Ему было стыдно.
— Стыдно? Ты не знаешь, вел ли он себя таким образом когда-нибудь раньше?
— Референт? Не-а, Мастер. Он быть мягкий, хотя и большой. Он не быть драчун, и он бояться грамотеев. Он часто говорить — они могучие и обладают властью.
— Почему же он не чувствовал этого, когда встретил меня?
— Это было странно. Я этого не понимать — Она покачала головой. — Он быть не в себе. Я сказать ему: «Ты тупоголовый, быть ли твое дело — нападать на грамотея?», и он сказать. «Я не знать, как это случилось. Я словно стоять в стороне и смотреть на не-я».
Спикер Чинг перебил:
— Первый Спикер, какую цену имеет сообщение этой женщины о том, что ей сказал мужчина? Разве сам мужчина не пригоден для допроса?
— Пригоден, — согласился Джиндибел — Если Совет желает, в дополнение к свидетельству этой женщины услышать более очевидное, я готов вызвать этого Референта, моего недавнего противника. Если нет — Совет может прямо судить, когда я закончу с этой свидетельницей.
— Очень хорошо, — заявил Первый Спикер, — продолжайте с вашей свидетельницей.
Джиндибел спросил:
— А ты, Нови? Что заставило тебя вмешаться таким образом в эту стычку?
Нови молчала. Между ее густыми бровями появилась складка, которая скоро исчезла.
— Я не знать. Я не желать вреда грамотеям. Меня тянуть, и я без всякой мысли оказаться в самой середине дела. — Она опять сделала паузу. — Я сделать это еще раз, если нужда возникнуть.
Джиндибел сказал:
— Нови, сейчас ты уснешь. Не будешь ни о чем думать. Ты будешь отдыхать и даже не увидишь сна.
Нови что-то пробормотала в ответ. Глаза ее закрылись, голова откинулась на спинку кресла. Джиндибел подождал немного и сказал:
— Первый Спикер, почтительно прошу вас последовать за мной в мозг этой женщины. Вы обнаружите, что он удивительно прост и симметричен, и это очень кстати, потому что вы увидите то, что в ином случае не было бы видно. Вот!