— Это еще один штрих к портрету человечества?
— Да, возьмите это на вооружение.
— А как вы узнали, что этот кар не снабжен «жуком»?
— Я подумал, что такое возможно, и поэтому, когда мне предложили один кар, я взял другой — наугад. Если они все с «жуками» — ну, что же, ничего ужасного мы не сказали!
Пилорат загрустил.
— Не знаю, как это выразить. Вроде бы жаловаться невежливо, но мне не нравится запах...
— В машине?
— Да, нет... Не только... в космопорту тоже. Я подумал, что пахнет только там… но машина прихватила запах с собой. Нельзя ли открыть окна?
Тревиз засмеялся.
— Полагаю, что мог бы сообразить, какая часть контрольной панели производит этот трюк открывания окна — но это не поможет. Воняет сама планета. Очень скверно?
— Запах не очень сильный, но заметный и довольно противный. Неужели вся планета так пахнет?
— Я забыл, что вы никогда не бывали в других мирах. У каждого обитаемого мира свой запах. В основном растительность, но я полагаю, что животные и даже люди вносят свою долю. И, насколько я знаю, ни одному человеку не нравится запах планеты, на которую он только что ступил. Но вы привыкнете к нему, Янов. Я обещаю вам, что через несколько часов вы перестанете его замечать.
— Не хотите же вы сказать, что все миры пахнут вроде этого?
— Нет. Как я уже говорил, у каждого мира свой запах. Когда я только что поступил во Флот, я никогда не мог есть первый день на новой планете.
Затем я выучился старому трюку космолетчиков: начиная посадку, я нюхал носовой платок, пропитанный запахом планеты. К тому времени, когда я выходил на открытый воздух, я уже не чувствовал запаха. А с течением времени я вообще переставал его ощущать. Просто привыкаешь не обращать на него внимания. Хуже всего — возвращаться домой.
— Почему?
— Вы думаете, Терминус не пахнет?
— Вы хотите сказать — пахнет?!
— Конечно. Когда вы привыкнете к запаху другого мира, вроде Сейшел, вы удивитесь, до чего на Терминусе воняет. В прежние дни, когда после большого объема работ открывали люки на Терминусе, вся команда кричала: «Закройте этот сортир!»
Пилората покоробило.
Башни города заметно приблизились, но Пилорат изучал только ближнее окружение. В обоих направлениях мчались наземные кары, иной раз пролетало воздушное такси. Пилорат внимательно разглядывал деревья.
— Растительная жизнь выглядит странно. Как вы думаете, что из нее — местного происхождения?
— Затрудняюсь ответить... — рассеянно отозвался Тревиз. Он изучал карту и пытался наладить компьютер кара. — На любой заселенной людьми планете местной жизни не так уж много. Переселенцы всегда импортировали свои растения и животных — либо сразу после заселения, либо чуть позже...
— Однако растительность выглядит странно.
— Янов, вы надеялись, что из мира в мир переходят одни и те же виды? Я как-то говорил вам, что создатели Галактической Энциклопедии сделали атлас видов. Он занял восемьдесят семь компьютерных дисков, тем не менее, был неполным и, в какой-то мере, устарел уже к моменту окончания.
Наземный кар подъехал к городу и углубился в предместья. Пилорат слегка вздрогнул.
— Я невысокого мнения об архитектуре города.
— Каждому свое, — сказал Тревиз с безразличием космического путешественника.
— Куда мы, кстати, едем?
— Ну, — сказал Тревиз с некоторым раздражением, — я пытался заставить компьютер вести эту штуку в туристский центр. Надеюсь, в отличие от меня, компьютер знает правила уличного движения.
— Что мы там будем делать, Голан?
— Во-первых, мы — туристы, следовательно, туристский центр — место, куда мы обязательно должны заехать и быть естественными и беззаботными, насколько это возможно. А во-вторых, куда бы вы отправились за информацией насчет Геи?
— В университете, возможно, есть сведения, — ответил Пилорат, — в антропологическом обществе или в музее, но никак не в туристском, центре.
— Вы не правы. В туристском центре мы будем интеллектуальными типами, жаждущими получить список городских университетов, музеев и тому подобного.
Мы решим, куда направиться первым делом, узнаем, где найти нужных людей, чтобы проконсультироваться насчет древней Истории, галактографии, мифологии, антропологии и всякого другого, что вы там придумаете. Но все начинается с туристского центра.
Пилорат молчал, машина двигалась, виляя, как только стала частью уличного движения. Они нырнули в подземный переход и проехали мимо знаков, которые, видимо, указывали направление и давали инструкции по движению, но были исполнены в местном стиле, что делало их совершенно нечитаемыми.
К счастью, кар вел себя так, словно знал дорогу и, когда остановился и сам припарковался на «островке»; они увидели табличку, гласившую: «Место иноземцев на Сейшел» в том же затруднительном для чтения стиле, но ниже была надпись легко читаемыми буквами Галактического Стандартного языка: «Сейшелский Туристический Центр».
Они вошли в здание, которое внутри оказалось гораздо меньше, чем выглядело снаружи. Оживления явно не было.
Там был ряд кабин для ожидания. Одна была занята мужчиной, читавшем новости на маленьком экране, в другой сидели две женщины и играли в какую-то сложную карточную игру. За широким столиком-стойкой с мигающими кнопками сидел скучающий чиновник. Стойка казалась слишком широкой для него, кнопки — слишком сложными. Одежда его напоминала многоцветную шахматную доску.
Пилорат уставился на него и прошептал:
— Этот мир явно интересуется только одеждой.
— Да, — сказал Тревиз, — я это заметил. Что ж, люди изменяются от мира к миру, иной раз даже от одного городского района к другому. Пятьдесят лет назад на Сейшел все носили черное, насколько мне известно. Так что примиритесь с этим, Янов.