Лицо у Воропаева было в крови, он тряс головой и всё время приглатывал, как будто чем-то подавился, но глаза смотрели ясно, даже весело. Коля-младшой узнал Лузгина, взгляд на мгновение стал строгим, Коля поднял руку с негодующе выставленным пальцем, и тут зрачки его поехали ко лбу, он зашатался, Соломатин взял его под локоть и сказал: «Тихо, тихо…» Махит возился с замком задней дверцы джипа, дёргал за ручку, ничего не получалось. Ломакин отодвинул его в сторону и ударил по стеклу прикладом автомата; стекло не лопнуло, а вмялось, стало мутным от множества трещин, Ломакин снова двинул прикладом, наотмашь ударил ногой, стекло ввалилось внутрь, будто засохшая старая тряпка, а из машины на брюхе, ногами вперёд стал выползать человек, Махит с Ломакиным его подхватили и подняли, развернули лицом, и Лузгин с Николаем узнали друг друга. Лузгин отпрянул, ткнулся плечом в Соломатина, стал хватать его за рукав, набирая едкий воздух в опустевшие лёгкие; Николай смотрел на него и не двигался, слегка растопырив пустые ладони.
Соломатин вырвал руку и сказал:
— Идёт, скотина.
Со стороны деревни над дорогой беззвучно и легко снижался вертолёт.
— Ненавижу, — сказал Соломатин.
Как же там Храмов, подумал Лузгин. Сейчас, наверно, вертолёт эсфоровцев с рёвом и свистом проходит у него над головой.
Колю-младшого прислонили спиной к заднему колесу валявшегося джипа; он щурился, примеривая автомат к плечу. Соломатин с Махитом стояли по бокам от Воропаева. Чуть поодаль, у обочины, изготовившись, замер Ломакин. К ним от грузовика неспешно шёл Николай с «кала-шом» в опущенной руке. Свихнуться можно, как они похожи с Воропаевым… Гранатомётчики, топчась и приседая, занимали позицию между колёсами подбитого «Урала».
По сценарию предполагалось закурить. Лузгин подумал, что теперь ему, пожалуй, ничего не придётся писать, и почему-то стало на душе чище и лете. А ведь почти сочинилось — про большую льдину по имени страна; климат в мире меняется, льдина трещит, края начинают отваливаться — естественный процесс, но тем, кто на краю, от этого не легче.
Лузгин сошёл в кювет, взял автомат у того, кто упал ему на ноги, ладонью счистил снег, отстегнул магазин и проверил патроны, снова вставил рожок со щелчком, передёрнул затвор, вернулся на дорогу и поднял автомат к плечу. Вертолёт шёл прямо в ствол Лузгину, хотя мог разнести их ракетами в прах с безопасного расстояния. Лузгин вдруг вспомнил, что в кабинах эсфоровских «вертушек» летают русские экипажи. Ну и дела в родной стране…
— Эй вы, герои хреновы! — зычно прикрикнул Соломатин. — А ну рассредоточиться!.. — И, повернувшись к Лузгину, сказал: — Чуть повыше, повыше берите.
