– Марина, – почти прошептал он. – Спаси меня.
Она посмотрела с грустью и сказала голосом, которым врачи сообщают диагноз смертельно больному:
– Ты все-таки оказался тварью.
И не было в ее словах ни капли ненависти, ни щепотки презрения, а только бесконечное сожаление по поводу прошедшего и несбывшегося. Она неспешно повернулась и пошла прочь, и толпа расступалась перед ней, чтобы незамедлительно сомкнуться и навсегда отделить ее от Платона. Это было то самое «нет», в котором оказалось просто «нет» без всяких надежд и скрытых смыслов.
Вспыхнула молния, прокатился гром, и он почувствовал на лице холодные капли начинающегося дождя.
– Крути его! Руки держи крепко, чтобы не вырвался!
Он в последний раз поглядел на ее силуэт, прежде чем тот исчез, растворившись в заблудившемся луче солнечного света, а потом поник, перестал сопротивляться, и тысячи рук схватили его за рукава пиджака, за штанины, за воротник рубашки и утянули за собой в серое и будничное никуда.