Тальберг поежился. Ему захотелось в тепло, где можно укрыться толстым одеялом и подремать часок. Он почувствовал легкую зависть к лаборанту, увлекшемуся работой и не замечающему холода.
– Есть! – объявил Саня.
На землю упал кусок, по форме напоминающий двускатную крышу игрушечного домика. Только черный цвет и внушительный вес говорили, что это отнюдь не игрушка.
Тальберг поднял отрез и покрутил в руках, разглядывая грани, исчерченные полосками из-за неравномерного движения луча.
– Как материал назовем?
Раньше обходились словосочетанием «вещество Края».
– Знаю! – закричал Саня. – Краенит!
«Почему бы и нет», подумал Тальберг и отдал кусок лаборанту.
– Отнеси в машину и будем собираться.
– Эдак можно за несколько проходов насквозь просверлить, – сказал Семенов, пребывавший в задумчивости.
– Совершенно верно, – подтвердил Тальберг. – Конечной целью экспериментов является возможность узнать, что на той сто…
Он замолчал на полуслове. Свежевырезанное углубление затянулось на глазах. Возникшая всеобщая эйфория сменилась легким разочарованием.
– Ты, блин, издеваешься? – не сдержался Тальберг и употребил ряд ненаучных терминов, чтобы подчеркнуть крайнюю степень негодования.
Через минуту на стене исчезли последние следы их полуторачасовых манипуляций. Семенов провел ладонью – гладко.
Подошел нервничающий водитель, не знающий, как научных работников культурно отвлечь от излюбленной науки.
– Солнце через два часа гаснет, – сказал он. – В темноте вести не хочу, на такой дороге недолго и на камень въехать, а мне еще до гаража добираться.
– Собираемся, – махнул Тальберг.
Установку собрали, перенесли в микроавтобус и закрепили на транспортировочной раме.
2.
Вернувшись в НИИ, втроем с Семеновым, оставшимся на добровольных началах, затащили установку в лабораторию на второй этаж. Тальберг отпустил Саню, завернул краенит в тряпку и положил на шкаф, затем закрыл все помещения и сдал ключи на вахте. Об удачном эксперименте решили объявить завтра, потому что проголодались, а из-за испытаний прозевали обед.
После Края всегда хочется есть. Как подозревал Тальберг, Край высасывает энергию из всего живого и именно поэтому вдоль стены не растет трава и не бегает живность. К сожалению, он не настолько разбирался в биологии, чтобы подтвердить свои предположения с помощью экспериментов, и не представлял, как эта проверка будет выглядеть на практике. Наверное, придется заставлять добровольцев гулять каждое утро вдоль Края и считать количество съеденных тарелок с супом. Вероятно, они начнут усиленно питаться просто потому, что любая прогулка улучшает аппетит.
Он вышел на крыльцо института и выдохнул облачко пара, размечтавшись об открывающихся перспективах использования краенита. Он не мог оставаться на месте, когда думал или мечтал. Он нуждался в любом виде деятельности – клацать шариковой авторучкой, гнуть вилки, рубить деревья, класть шпалы, короче, что угодно, но только не стоять и ждать.
Решил идти пешком. Шагал широко и уверенно, как на параде, благо, длинные ноги позволяли преодолевать любые препятствия. От движения согрелся и перестал ощущать холодный вечерний воздух. Пока шел, в голове крутилось «Никто не верил, а мы сделали» и в мыслях появлялся Мухин, с открытым ртом глядящий на кусок краенита в лабораторном пакете и щиплющий себя за все места, чтобы проснуться.
Тальберг срезал через парк, и дорога заняла четверть часа на крейсерской скорости. На подходе к дому еще с противоположного конца двора заметил у второго подъезда грузовой автомобиль с крытым кузовом, из которого двое рабочих разгружали простенькую мебель. Мухин сбежал из воображения вместе с краенитом и открытым ртом. Карьерист и бесталанный неудачник.
Посреди двора стоял коричневый металлический стол. За ним горластые мужики играли в домино. Тальберга всегда удивляло, с каким упорством они просиживали штаны за игрой в домино в любое время года и в любую непогоду. Когда бы он ни выходил во двор, хотя бы три человека обязательно сидели на рассыпающихся деревянных скамейках и били костями. Безработные? А если работают, какой у них график?