— Так вы, что ли, правда — пережили Войну Причин? — перебила Камориль Никола, охнув. — Так это сколько ж вам лет…
— Потом посчитаешь, — улыбнулся некромант. — Ну, так вот…
Время шло, оказии стать вольным все никак не предоставлялось, а градус конфликта внутри гильдии (а, стоит заметить, было нас тогда не в пример больше, чем сейчас, даже учитывая тот факт, что ряды наши поредели за время войн) все рос, и даже случилась первая кровь. Тогда был озвучен проект «Романтицид», но нас это никоим образом не касалось — умерщвлять тварей, все еще гуляющих по лесам и наводящих ужас на города, предоставлялось отрядам поглощающих.
И вот однажды «Романтицид», если его сравнивать с косой, нашел свой камень. В лесах, что опоясывают горы на юге, у самого моря, объявился зверь, который стоил поглощающим двадцати человек, то есть, двух оперативных групп. Его по-всякому называли: и «Чудь», и «Драконий Бог», и «Мертварь», и даже ласково, но матерно, как именно — не скажу. Первая группа поглощающих, что полегла в тех лесах, состояла из крепких, вполне себе сносно обученных парней, переживших обе войны. Они не хватали с неба звезд, но и не были слабаками или тупицами. Руководство решило все же, что им попросту не повезло. Так, чтобы расправиться с чудовищем раз и навсегда, во второй раз на Мертварь отправили охотиться элитный отряд чернодырых, где каждый боец был увешан почетными орденами, как юная барышня — бижутерией, разве что, поглощающие своими «украшениями» на людях не светили. Суровые, в общем, они были ребята, знающие толк в драке и смертоубийстве, — и все тоже полегли на тех, стало быть, лесистых склонах. Все, как один. Никто не выжил и не вернулся.
И я этому факту неимоверно рад, ведь иначе бы не случилось внепланового совета гильдий, и на расправу с «Драконьим Богом» не был бы объявлен набор чародеев всех существующих школ волшебства. Все знали, что, подписавшись добровольно на это дело, ты, практически, подписываешь себе смертный приговор. Никто из выживших в гражданской войне и в Войне Причин не хотел более жизнью своей рисковать (как мне тогда думалось), а это значило, что добровольцами в этот новый отряд пойдут юные глупцы, желающие или славы, или смерти. Ну, и заключенные, на смерть эту самую и так обреченные. И я, конечно же, ни разу не думал, что необученная солянка из безбашенных чародеев, половина из которых падает в обморок от одного вида крови, сможет обуздать ту тварь, которая подчистую выкосила два отряда чернодырых, которые, на минуточку, на этом всем сожрали упыря. Нет, так, конечно, бывает в фильмах, в книгах, да и то, только в таких, приключенческих. Но что-то мне тогда моя жизнь казалась, скорее, чернушной драмой. И никаких тебе любовных линий. Я, собственно, рассудил тогда, что, если пойду на эту верную смерть, — но выживу, — то смогу избавиться от членства в Гильдии. Я обговорил это дело с моим учителем…
— У вас был учитель? — это снова перебила Никола, в этот раз — с восхищением.
Камориль блаженно кивнул:
— Был, был. Его звали…
— Камориль, а как же Зорея Катх? — вмешался Мйар. — Это все, конечно, занимательно, но…
— Ну вот, я почти к нему подошел, Мйар, — Камориль отхлебнул абсента прямо из горла. — Точнее, он ко мне. Худой такой, чуть ли не кашляющий, человек серого цвета. Точнее, не то чтоб совсем серого. Одежда на нем была сдержанная, — пиджак какой-то средней цены, светлый, брюки светлые, туфли бежевые с перфорированным верхом. На голове у него с одной стороны были заплетены мелкие длинные косы, а с другой он был подстрижен под пять миллиметров. Или оба виска у него были выбриты… А, да, точно, оба, просто косы эти он на одну сторону носил. Сами волосы были серыми, то ли седыми, то ли крашеными — не поймешь. Еще глаза у него были странными, — и да, я осознаю, как это звучит в моих устах, — но, тем не менее, зрачки его казались абсолютно черными, — из-за нереально светлых радужек, наверное, и еще… я ему в глаза смотреть не мог, — это было как-то… неприятно. Этот рваный край радужки, сросшийся треугольными спайками…