Они уже вышли из леса, в который, было, снова спустились, продвигаясь к берегу. Теперь их путь лежал вдоль высокого, потенциально опасного оползневого обрыва, тянущегося вдоль широкой прибрежной полосы. Безлунную ночь то и дело пронизывали черные тени — то ли летучие мыши, то ли какие-то ночные птицы. Безумно громко стрекотали сверчки, не боясь никого и ничего. Двигаясь по этой высокой тропе можно было разглядеть берег на много километров вперед, вплоть до того места, где он заворачивался в мыс, высокий, с естественной аркой в теле скалы, под которой смело могли бы пропылить и лодка, и небольшой катерок. Полоса песка у самой воды была широкой и пологой — метров сто в ширину, не меньше. Но спуститься к ней покуда не представлялось возможным. Только вдалеке, на полпути к мысу, можно было различить зигзагообразные тропки, соединяющие песчаный берег и многослойные, выщербленные уступы, по которым петляла пешеходная тропа.
С этой высоты было легко заметить черную дыру в реальности, темнеющую бесформенной кляксой ближе к мысу. Вокруг нее, подчеркивая ее черноту, расползалось, мерцая, жидкое золото, стекая в море и бледнея по мере того, как смешивалось с соленой водой.
— …ты мне потом расскажи, о чем тоскует черный океан огромной синею душой… — произнес Камориль тихо, практически про себя, и ветер унес его слова далеко. Некромант пожалел, что не может сейчас вспомнить всей песни целиком.
Зорея Катх ткнул его пистолетом в спину:
— Чего встал? Иди давай.
— Да вот, восхитился красотой природы, — хмыкнул некромант. — Кстати, ты можешь спрятать свою игрушку, я уже понял, что ты нас так просто не отпустишь и всячески убьешь, вдруг что.
— Еще чего, — ответил Зорея.
— Ну ты же забрал у меня пистолет, что я тебе сделаю?
— От тебя можно ждать чего угодно. И именно ты пойдешь и отрубишь твари оставшиеся три головы.
Камориль не сразу ответил, замешкавшись. Но потом проговорил:
— Да, конечно. Пускай это буду именно я.
Никаких трех голов у твари не было.
Через некоторое время, уже на подходе к тропкам, по которым можно было спуститься вниз, Камориль спросил у чтеца, не надеясь, впрочем, на какой-либо адекватный ответ:
— То есть, ты предполагаешь никак не таиться и… прямо вот так, запросто, по берегу подойти к Драконьему Богу и… отрубить ему три его головы?
— Да.
— А если я не справлюсь? Что если я… — Камориль хотел сказать «взорвусь», но, глянув на Марика, решил сгладить угол, — так же точно закончу, как чернодырые?
— У меня два пистолета и пара гранат.
— На магию свою, стало быть, не надеешься? — хмыкнул некромант, начав спуск вниз.
Чтец долго молчал. Камориль показалось это странным: судя по прошлым диалогам, Зорея был горазд огрызаться самым примитивнейшим образом. Но Катх все же заговорил — минуты через две, когда они уже наполовину спустились к берегу:
— Тут кончается магия. Тут начинается миф.
Здесь с Зореей было не поспорить. Происходило что-то и вправду странное.
Летняя ночь, кажущаяся бесконечной, пылала над головой тысячей тысяч звезд. Море вздыхало шумно, ласково, как будто бы признаваясь в том, что нет в нем ничего страшного, что самое опасное и ужасное, что могло бы в нем быть, сейчас лежит на берегу, похожее на выбросившегося кита, вздымаясь черными гладкими телесами над бархатным песком.
Трое магов — Камориль с Мариком впереди, а Зорея Катх сразу за ними, — подошли к исполинской туше достаточно близко. Ближе, чем те из поглощающих, что не успели даже выстрелить там, у Сестрицына Зуба.
Камориль расстегнул куртку и вынул из-за пазухи замотанные в тряпье реберные кости, понукаемый тяжелым взглядом Зореи и снятым с предохранителя оружием в руках чтеца. Некромант стащил с себя куртку и бросил на песок. Потом размотал тряпки, выбрал самую длинную кость (на ней еще оставалось мясо, но это делу не мешало), остальные тоже выбросил. По привычке, от которой стремился избавиться, начал читать заклятие, сбился, выругался. Сосредоточился, взял кость двумя руками и сломал посередине. Сложенные вместе две половины кости явили на сломе мягко мерцающее жало, похожее на пламя газовой горелки. Это было не слишком удачное и довольно жалкое призрачное лезвие — но уж, какое вышло.
Камориль обернулся глянуть на Марика, и, мельком, на Зорею.
— Давай, иди, — отрывисто скомандовал чтец. — Я прослежу, чтобы ты выполнил свой долг и не сбежал, как в прошлый раз, дезертир. Помни: здесь тебя ждет только пуля в лоб. А там — твое наследие.