— Хорошо, — сказала Варамира, начав расстегивать блузку. Она сделала пару шагов вниз, к темно-синей жиже, наполняющей кратер. На ходу сняла юбку, оставив ее на песке. Почти ступив в грязь, бросила за спину блузку. И вошла в эту черную синеву. Медленно, тяжело. Казалось, синь выталкивает ее назад.
Когда Варамира вошла в жижу по бедра, то остановилась. Внезапно в грязь упала ее левая рука, просто напросто оторвавшись от тела, как лист от дерева. Что там осталось на месте отрыва, Ромка не видел — мешали рассыпавшиеся по спине Варамиры волосы. Тут же, правой рукой она влила себе в рот мгновенный яд.
Осталась стоять. Пока ее левая рука тонула в синей грязи, правая стала деформироваться и расти, рассекаемая изнутри шипами, в которые превращались стремительно морфирующие кости. Варамиру перекосило на один бок. Из хребта ее тоже полезли шипы, больше похожие на спиральные рога. Она запрокинула голову и издала низкий, нечеловеческий стон.
Ромка сжал кулаки. Он знал, что ничем здесь не поможет, да и ни к чему оно. Но все-таки из-за этого стона ему самому стало больно.
А Варамира, или, по крайней мере, то, во что она превращалась, все билось, изменялось, прорастало в небо странными биологическими конструкциями, дергалось, как желе, распадалось наполовину и нарастало снова. Но буйство плоти сходило на нет. Масса, уже совсем не похожая на красивую молодую женщину, которая зашла в воду, дергалась все меньше, и вот, наконец, будто бы полностью растворилась в темной вязкой синеве. На поверхность вышло несколько пузырьков, и грязевой вулкан затих.
— Ты смотрел через изнанку? — спросил у Ромки седой старик.
— Нет… — пробормотал Ромка тихо. — Я… З-забыл.
Старик вздохнул.
— Ну, она сможет это еще раз повторить, — произнес он. — Но не сразу, первое время новое тело будет слишком стабильно. То есть, мертвая кровь-то его, конечно, в любом случае разбалансирует, но умирать она будет дольше и тяжелей.
Ромка слегка оправился от шока и, отвернувшись от кратера, спросил старика:
— Что это было вообще?.. Она… умерла? Или она жива? И… как… что… я не понимаю!..
Старик поглядел на него из-под кустистых бровей неодобрительно:
— Смотрел бы изнанку, все бы понял. Теперь смотри, не проворонь, когда она будет возвращаться.
— А она вернется? — удивился мальчик.
— Конечно. И я в который раз помогу ей в этом. Это честь для меня — помогать ей.
— А когда она вернется? — спросил Ромка.
— Сегодня ночью, — ответил старик, — под красной луной, как и положено.
— А как вы ей поможете? — Ромка спросил это уже у спины старика, который принялся собирать по берегу кратера разбросанные Варамирой вещи.
Старик ответил, не оглядываясь:
— Ну, я тебе, конечно, не чета, но уж кое-что могу. По книжке если.
Старик собрал все вещи и подошел к мальчику:
— Ты уж, будь так добр, следи внимательно. Обеими парами глаз. Потому что тебе нужно будет повторить это же, только лучше, когда настанет срок, на вершине Сердца Мира.
— А? — совсем опешил мальчик. — Что? Повторить? Сердце Мира?
Старик тяжело вздохнул. Покрутился вокруг своей оси, как пытающаяся поудобней умоститься собака, а потом уставился куда-то на северо-запад.
— Там, — сказал он. — Отсюда не видно, конечно, да и ниоткуда не видно… Так вот где-то там, задевая корнями мертвый город Сол, возвышается гора Антарг, иначе говоря — Сердце Мира.
— Гора — сердце? А разве сердце не должно, хм… стучать? — спросил Ромка.
— Оно стучит, — ответил старик. — О, поверь мне, оно бьется и шепчет, это пламенное сердце. А ты разве не слышал легенды о Духе Огня, исключительном чародее прошлого?
— Н-нет, — ответил Ромка.
По правде говоря, он не мог понять, выдумывает старик все, что говорит, или нет. Выглядел он, конечно, бодро, но сутулился, отчего был похож на этакого персонажа-повествователя из старого фильма-сказки, чей голос звучит на фоне, пока герои бредут через темный заколдованный лес.
— Ну, у нас с тобой времени до полуночи еще много, — старик кивнул как будто бы сам себе. — Давай сядем в теньке и я тебе расскажу о том, как один смелый гордец вырвал из тверди земной ее сердце, и теперь оно плывет по реке времени, дрейфуя, как корабль без капитана.
— А чего вырвал-то? Обосновал он это как-то или нет? — спросил Ромка, следуя за стариком в тень от гигантских сосен.
— Конечно, — ответил старик, — он ведь не хотел этому миру зла, хотел как лучше… Тут же какое дело было. Дух Огня — он же глубок, как морок, и сущностей у него столько же, сколько листьев на дереве. Причем не в один сезон, а за всю его древесную жизнь. И когда Дух Огня желал измениться — он проскальзывал через Игольное Ушко — рукотворную арку, похожую на воловьи рога, что венчает Сердце Мира. И каждый раз, когда Дух Огня проходил через эту арку, от него отслаивался человек, которым он был, а из-под этой старой оболочки проступал новый. Их становилось двое, и каждый шел своей дорогой, но только один из них оставался настоящим Духом Огня.