Все эти мысли пронеслись в моей голове секунды за три. Прерывать моих рассуждений Кои не стали — Тайра чинно стояла справа, Родн молча смотрел на меня со своего импровизированного трона.
Я заметил, что на его щеке осталась крупица овсяной каши.
Беда с этими чтецами. Беда.
— И что я могу получить, если, например, предложу вам воспоминания тридцати лет? — спросил я.
Родн моргнул.
Хм. Я что-то не то сказал?..
Тайра вздрогнула и быстро зашептала:
— Вы, конечно, можете отдать нам тридцать лет, но взамен нам придется обеспечить вам три дюжины дней наслаждения. Я бы не рекомендовала вам начинать с такой глубокой дозы, ваше тело может не выдержать. Предложите, согласно ритуалу, для начала, хотя бы, полгода или год, проверьте, как вы это перенесете. Может быть, вам захочется растянуть удовольствие на подольше…
Я посмотрел на нее хмуро и тяжело.
— Вы, стало быть, торгуете забытьем? — спросил я.
— Мы продаем мечты, — прошептал Родн Кои, хотя смотрел я на Тайру.
Я обернулся к нему.
Он предлагает совсем не то, что мне от него нужно. Но попробовать, все-таки, стоит.
Я вынул из-за пазухи золатунное ожерелье — «вместилище» моей памяти. Бусины тускло блеснули в свете луны, так удачно заглянувшей в маленькое окошко.
— Мне нужен человек, который сможет сломать в моей голове те замки, на которые это ожерелье заперло мою память. Иначе говоря, я здесь затем, чтобы память вернуть, а не чтобы ее потерять.
Оба Кои молчали.
— Мы не сможем вам помочь, — сказал, наконец, Родн.
— Почему? — спросил я настойчиво.
— Идите к нам, — произнес Родн, — встаньте перед нами на колени и мы прикоснемся к вашему лбу и все вам расскажем.
— Словами мне расскажите, — фыркнул я. — Чай, язык не отвалится!
— Язык — самое ценное, что у нас есть, языком мы вам все и расскажем…
Ну да, ну да. Магия на прикосновении… А чем ему еще меня касаться, ежели не языком?..
И когда я представил себе эту фантасмагорию — как я буду становиться на колени перед этим человеческим существом, а оно будет облизывать мне лоб — во мне взыграла нечеловеческая ярость и исступленная, обычно молчащая гордость.
— Хорошо, — проговорил я тихо, оборачиваясь к Тайре. — Что, вы говорите, я должен сделать?..
— Идите к нам, — стала повторять она, — встаньте перед нами на колени и мы…
И в этот момент я размахнулся и отвесил ей правым кулаком в лицо, быстро, сильно, практически моментально. Тщедушная женщина повалилась на пол мешком, скорее всего, оглушенная болью. Вероятно, я сломал или вывихнул ей челюсть. Не важно. Сейчас это все не важно.
Родн дрожал всеми своими необъятными телесами и шипел, как змея. Я сделал два шага по направлению к нему, когда перед моими глазами вдруг разверзлась белая бездна, и я потерял всяческую ориентацию в пространстве. Я, кажется, даже свалился на пол, сжимая виски, в которые набатом стучалась боль. Раскаленные белые молотки колотились мне в череп, тонкие лезвия полосовали что-то внутри. Казалось, все мое тело горит, скручивается, растет и гниет одновременно. Это была мигрень чудовищной силы, похмелье богов, отчаяние людей, сжигаемых в печах живьем.
Через всполохи белого пламени на белом фоне страдания, что длилось, казалось, целую бесконечность, ко мне пришли простые слова «Не пугайся».
И потом, еще через одну вечность, исполненную опустошающей боли, я расслышал продолжение этих слов: «Он просто не сможет к тебе пробиться. Если первый раз не смог».
И свет рассеялся, и наступила тьма.
Я понял, что ладони мои упираются в шершавый ковер. Я почувствовал всего себя, и понял, что цел. Я встал, сначала на четвереньки, а потом, с трудом, но все-таки поднялся на ноги. Голова кружилась и болела, но уже не так. Эта легкая боль казалась теперь комариным укусом по сравнению с болью выдираемого наживо зуба. Я сфокусировал взгляд на Родн Кои: тот все еще дрожал, но уже не шипел.
— Вы, значит, с сестрицей — одно, — проговорил я, не спрашивая, но утверждая, — и, когда я коснулся ее, я коснулся тебя. Но тебя просто ударом не вырубить. Вон сколько в тебе всего. И ты попытался проникнуть в мою голову. Но зачем тогда, скажи мне, весь этот цирк с коленями и языком, если сестрица вполне может быть твоими руками?..
— Тебе не понять, — злобно прошипел Родн Кои.
Я сделал еще один шаг по направлению к нему.
— Стой, где стоишь!
— А то что? — спросил я.
— Я твоя последняя надежда на то, чтобы вернуть память! — Родн Кои повысил голос, и он оказался свистящим и, как будто, простуженным.