— Ну-ну, далеко ли ты уйдешь без моей силы, при помощи которой ты обращался? Да и Эль-Марко рядом нет, чтобы зажать твою струну. Расслабься. Ты так взбешен, как будто бы твое тело — святыня, и ты хранил свою девственность для Мйара, как зеницу ока. А это ведь далеко не так, мой любезный, распутный друг.
— Заткнись, — прошипел Камориль. — Хватит порочить мне светлый образ, дрянь.
Камориль сжал плечо Мйара (или Мартина Майна) одной из все еще активных дополнительных рук и, призвав магию, выудил из него костяной нож — быстро, без предисловий, не заботясь о том, что Мартину может быть больно. Так же быстро Камориль приставил нож к горлу чужака, занявшего тело его большой и глупой любви.
— Отпусти меня и катись на свою гору, — проговорил некромант яростно. — Иначе — клянусь, я убью тебя.
— Ты ведь понимаешь, что это бред.
Мартин наклонился вперед, так, что костяной нож впился в его горло. По острию, рукоятке и пальцам Камориль потекла горячая красная кровь.
— А впрочем, — проговорил Мартин, — дело твое. Я, наверное, как лучше хотел. Никогда не мог понять вас, людей. Сами не знаете, чего хотите…
Он отпустил основные руки Камориль и, оттолкнувшись от камня, спрыгнул на песок. Нашел штаны и стал деловито натягивать.
Камориль трясло. Он, сев на камне, отбросил костяной нож в сторону. Струи дождя смывали с его рук Мйарову кровь.
Камориль ухватился за голову. Поднял затравленный взгляд на Мартина Майна. Тот развел руками, мол, а чего ты хотел?
— Бывай, — сказал Мартин-Мйар, и, развернувшись, пошел прочь.
Его силуэт медленно бледнел по мере того, как он удалялся, сливаясь с дождем.
А через несколько мгновений Мартин Майн исчез.
За окном темнело, а дождь все не унимался.
Камориль сидел один в своей кухне, где вовсю гуляли влажные сквозняки: он так и не озаботился вызовом каких-нибудь удальцов плотников-стекольщиков, чтобы те починили окно. Да и когда?..
Камориль пил кофе — полуостывший, но все еще достаточно теплый, чтобы быть приятным. Свет на кухне он предпочел не включать. Сидел, замечая, как зрение приноравливается к темноте, думал о разном.
О том, например, что делать нечего. Есть ли смысл искать и убивать Зорею, если Мйар… точнее, тот человек отправился разбираться с Варамирой, намереваясь предварительно забрать у Зореи силу? Очевидно, что без дара Драконьего Бога Зорея станет обыкновенным чтецом, не слишком-то способным на что-то из ряда вон, а значит, бояться нечего. Он перестанет быть угрозой, и с его устранением можно будет погодить до тех пор, пока он сам не попадется пред ясны очи Камориль.
Это если тот человек заберет силу Зореи, а не дублирует.
Камориль сам не знал, что сделал этот Мартин Майн с ним, с его частью сил. Судя по всему, Мартину не надо было предпринимать никаких специфических действий, дабы свершить это свое странное волшебство. Тогда, на берегу, он просто коснулся Никс и Эль-Марко, — и больше ничего. Очевидно, он сделал все, что хотел.
Можно было бы проверить, способен ли Камориль к перевоплощению, а Эль-Марко к зажатию струн, — но некромант не хотел рассказывать друзьям, что произошло с ним там, у камней. А если он вдруг затеет проверку, наверняка же начнут спрашивать. И можно, конечно, не ударяться в подробности. Хотя, зачем ударяться… и так все понятно.
Камориль казалось, что уж Эль-Марко-то понял по одному его виду, что произошло, когда он вернулся обратно к навесу, а потом долго стоял под дождем, не решаясь зайти под шиферную крышу, пока его не заметил Рин Даблкнот.
Рубашку Камориль потерял где-то по пути. Он весь дрожал тогда от холода.
И, видит высокое небо, справиться с ознобом ему помог лишь ядреный коктейль из трех видов дешевого пойла, оказавшегося у ребят из «Негорюй». Молодость — она такая, очень часто дружит с высоким градусом. Крепко.
Но, даже приняв на душу зверских пропорций «ёрш», Камориль не спешил признаваться в том, что Мартин и Мйар — разные люди, что он чуть было не предался разврату с каким-то древним хреном с горы и что сам, своими руками, оттолкнул Мйара, сказал ему катиться на ту его гору.
Камориль хотелось верить, что в том теле оставалось хоть что-то от Мйара. Должно было быть. Не мог Мйар совсем раствориться в личности Мартина Майна… или мог?..