Хотя спасение, кажется, в падении. Да, именно так.
Но все это — за гранью бисерного моста.
А бабка-то правильно на меня орала…
И снова — стоп. Хватит. Пускай во всем будут виноваты так не вовремя умершие наушники, прослужившие, впрочем, вполне прилично для такой дешевки. Если б не они — я бы не слышал крика озлобленной бабки, и, может быть, забыл бы на время о том, кто я есть.
Стекла очков в водяной пыли.
Точно.
Глаза бы мои этого всего не видели.
Я снял очки и сунул их в чехол, а чехол — в карман.
Завернул за угол, постепенно выбираясь из тенет старого города в центр.
Дорога, ведущая к городской площади, начнется за следующим поворотом, а прямо сейчас предстоит пройти небольшой скверик, совершенно пустынный в такую погоду. По крайней мере, обычно в нем мало народу: лавочек нет, киосков — тоже, одни клумбы да акации, и даже на роликах не покатаешься — плиты положены криво-косо. Но сегодня тут что-то подозрительно людно. Смазанными тенями на фоне серого промокшего камня маячат трое, и что-то их расположение относительно основной пешеходной зоны мне не нравится.
Глубоко в душе я уже знал, к чему они тут и зачем, и говорить им смысла, в общем-то, не было никакого.
Я плохо вижу на таком расстоянии без очков, но это явно не крашеные — маркировки нет; не дворовое задиристое дурачье — форма не та.
Итак, неприметно одетые мужчины неопределенного возраста, настроенные не слишком-то дружелюбно, в дождливый полдень, в парке, встречают задумавшегося о жизни меня и… что бы это могло значить?
Думают, я постесняюсь колдовать в центре города? Или не понимают, на кого нарвались?
Из окон ближайших домов нас не рассмотреть — деревья, да и далеко. Камера тут одна имеется, но она направлена на подножье памятника в тридцати метрах ниже по дороге.
А парни-то смельчаки.
Пока я оценивал ситуацию, троица успела разойтись в стороны, явно намереваясь окружить меня.
— Ничего личного, — произнес тот, что посередине, мелкий, но коренастый.
— То есть так просто я не пройду, да? — безнадежно поинтересовался я, оглядываясь.
Ответом меня не удостоили. Я обернулся в другую сторону, туда, откуда послышалось шарканье подошвы по асфальту.
Они начали медленно сжимать кольцо.
— Пойдем-ка с нами, — предложил-приказал самый низкорослый из "хулиганов".
— Нет уж, давайте здесь.
— Значит, не хочешь по-хорошему? — обрадовался он.
А вот и формальный повод, стало быть. Классика.
Вот только… зачем им я? Кому я там снова жизнь испортил излишним острословием? Может, давешняя бабка их наняла на последнюю пенсию? Или какая-нибудь почитательница талантов, из особо рьяных? Решила, что доставаться кому-то еще я не должен, и пора бы товарный вид мне подпортить, — почему нет.
Предположения завихрились в голове, предательски отвлекая от настоящего.
Я сложил широкий алый зонт, встряхнул.
Троица все еще медлила.
Мужик, топтавшийся справа от меня, был крупным. Скуластый, лысый, тонкогубый, он явно намеревался поскорее уже свершить задуманное и промедление тяготило его, как будто бы решительность могла протухнуть. Он сверлил меня взглядом, будто бы нарочно распаляя внутри себя нужную для преступления злость. Я косил на него правым глазом, стараясь не упускать надолго из виду всех троих, по возможности.
— Придется по-плохому, — наставительно и слегка восторженно проговорил мелкий, тем самым прерывая затянувшуюся паузу.
Крепыш справа двинулся одновременно с тем, что слева.
Он подошел, схватился пятерней за зонт, вырвал его у меня из рук и швырнул прочь. Пока я недоуменно провожал взглядом зонт, упавший в густую траву, мужчина рывком приблизился и схватил меня за ворот куртки двумя руками и хорошенько встряхнул, не прекращая наступать.
— И дальше что? — осклабился я.
От мужика несло недавней выпивкой и потом. Ему было слегка за тридцать, и клеймо неудачника проступало на его лице преждевременными морщинами.
Деятельного мужчину поддержали одобрительными криками приятели, вот только конкретных слов я не разобрал. Вдохнув по-звериному, мужик сплюнул в бок и, толкнув, отшвырнул меня на мокрые плиты, так, что я, не удержав равновесия, таки приземлился на колени и ладони, хорошенько вляпавшись боком в грязь.
— Это не он, — просипел мужик, — этот какой-то дрыщ.
К громиле подскочил тот, что поменьше, и принялся пытаться развернуть его обратно ко мне, крича: