— Что теперь? — спросил он у Ветивера.
Тот тяжело дышал, опираясь на плечо Айры. Ветивера била крупная дрожь.
— Отпусти меня, — сказал он. — Сейчас… сейчас все и случится.
Айра, послушавшись, позволил Ветиверу стоять самому — он покачивался, но не падал.
То, что Айра принял за божество, поворачивалось к ним — это было видно издалека. В силуэте виделась ему белая дева, но Айра не поклялся бы в своей правоте.
В следующий миг Ветивер упал на четвереньки. Он быстро и неправильно обращался в свою драконью форму, его корежило и гнуло, как раненую змею. Не закончив превращения, он словно вывернулся наизнанку. Айра отшатнулся, прикрывая лицо от слишком яркого света, пронзившего все вокруг.
То, что видел он после, не встречалось ему ни в одном из пройденных миров. Сгусток жалящего огня, вырвавшийся из Ветивера, рос, обретая плоть и форму, и, оставляя за собой выжженный след, мчался вперед, к светлому девичьему силуэту вдалеке, зависшему на фоне белого города.
Айра не знал, что будет дальше. Столкнутся ли они в битве? Или этот свет — верный пес, почуявший хозяина? Или они — любовники, разлученные расстоянием и чужой корыстной волей?
Он смотрел вслед стремительно удаляющемуся огню, замерев, очарованный тем, как этот огонь меняется, разрастаясь, устремляясь головою вверх, превращаясь в невообразимое существо с волосами цвета бронзы и золота, лавы, красных закатных туч; как смуглое тело окутывают яркие праздничные одежды — безо всякой скромности и чувства меры яркие, карнавальные, вызывающе-разноцветные, но почему-то подходящие этому существу как нельзя лучше.
Испепеляя землю мира, в который прибыл, как Ветивер о том и предупреждал, этот воплощенный огонь стремился навстречу белой деве.
Ничто не смогло бы остановить их. И Айра на секунду испугался того, что будет, пусть все еще не знал, чего ему ждать.
Его сердце замерло.
В этот миг двое встретились.
Не было битвы. Не было объятий. Был долгий взгляд и две протянутые руки.
И когда их пальцы соприкоснулись, реальность схлопнулась, белый луч пронзил небо и землю.
В лицо Айре ударил ветер, поднявший пыль, а следующий порыв, показавшийся ураганным, принес нестерпимый жар и заставил его упасть наземь, а затем прокатиться пару метров, едва не выронив из рук посох. Словно океаническая волна в отлив, ветер не давал Айре подняться, прижимал к земле. Айра, пытаясь превозмочь стихию, чувствовал, что ветер этот продувает его насквозь, пронзает сердце, забираясь теплыми, мягкими пальцами в самое нутро. Жар, принесенный вдруг поднявшимся ураганом, был мягок и в то же время нестерпим, он, кажется, выжигал в душе Айры любые остатки зла, обиды и отчаяния. А когда, пересилив ветер, Айра смог подняться, то увидел сидящего на коленях Ветивера, смотрящего вдаль перед собой с лицом грустным и светлым. Ветивер не прикрывал глаз от ветра, проносящего мимо него песок и пепел. Он был очарован тем, что видит.
Айра взглянул туда, куда сморит учитель.
На месте девы с серебристыми волосами и воплощенного огня появилось нечто новое.
И оно приближалось к ним. Или росло?
Казалось, это новое существо займет все небо, заменит собой этот мир.
Айра видел многие красоты и чудеса, мало что могло удивить его. И все же, он не мог не почувствовать, как затрепетало его сердце, словно он, вопреки своему характеру, натуре и разумению, влюблен с первого взгляда. Вот искрятся в свете встающего солнца золотистые волосы, вьющиеся крутыми волнами; вот трепещут на ветру одежды цвета летнего моря, дневного неба, зрелых маков, с широким поясом, будто расшитым звездами; дева разводит в стороны шесть тонких ладоней, белых, словно фарфор, будто хочет объять необъятное; ее мягкое круглое личико с алыми губами и закрытыми глазами светится спокойствием и теплотой. Айра не разумом, но сердцем понимал, что деве этой открывать глаза не стоит без особых на то причин — выжжет мир, не заметив, но потом будет долго его оплакивать, это точно. Ее саму словно обволакивало сияние — мягкое, нежное, едва заметное, но Айра знал, что это — видение спокойного утреннего моря, это — штиль, и в нем — обещание возможной бури, отголосок шторма, который не стоит звать, если тебе дорога жизнь.
— Роза Ветров, — прошептал Ветивер, но Айра услышал его. — Роза Ветров… Первое Дитя мое, что же я с тобой сделал…
Айра знал, что это и есть — истинное имя золотой девы.
Она застыла над Ветивером и Айрой. Склонившись, накрыла Ветивера ладонями, а затем подняла его к своему лицу.