— Так, стоп, а вот это уже лишнее! — Никс протестующе замахала руками. — Я и так знаю, что Камориль — извращенец, избавь меня, пожалуйста, от подробностей! Так, погоди-ка, — Никс снова глянула на Рина с прищуром: — Ты, что ли, гей?
— Я? — он, кажется, искренне удивился. Не столько правомерности вопроса, сколько самой его сути. Замотал головой: — Нет, конечно!
— Ну а что ты тогда мне рассказываешь такое?
Никс уперла руки в боки, а Рин отвел взгляд, потупившись. Никс сменила гнев на милость, но остатки вина все же отодвинула подальше под кровать.
— Ладно, забей. Тебе, пожалуй, спать пора, и мне тоже. Странный ты, Рин Даблкнот. Куда страннее, чем показался мне сначала.
Рин резко встал и заявил искусственно бодрым голосом:
— Судя по звуку, ванная набралась. Я пошел. Ложись на кровать. Можешь запереться изнутри на щеколду, если боишься.
Никс ничего ему не ответила, только лоб недоуменно наморщила и моргнула пару раз.
Рин Даблкнот на секунду задержался у двери, будто хочет сказать что-то еще, но ничего в итоге не сказал и вышел, не оборачиваясь.
ГЛАВА 3
Никс проснулась без будильника от ощущения падения в бездну на ровном, казалось бы, месте. Она села на кровати, потирая правый глаз запястьем, и обозрела светлую комнату, увешанную плакатами и старыми афишами.
Ага. Точно. Жилище Рина Даблкнота, странноватого и, как будто бы, альтруистичного элементалиста льда, оказавшегося чокнутым фанатом не менее чокнутого некроманта.
Телефон, еще перед сном вынутый из кармана комбинезона и спрятанный под подушку, садиться пока не собирался, и с его помощью Никола диагностировала ровно восемь часов утра. Встала, быстро оделась, сунула телефон в карман, отодвинула дверную щеколду и вышла в заставленную разнообразным хламом комнату с креслом, столом и ноутбуком. Ей отчего-то казалось, что Рина она обнаружит прямо здесь, заснувшего в кресле, например, или уже бодрствующего и глубоко залипшего в сети. Но его не было.
Никс, потирая все еще чешущийся глаз, выбралась в узкий полутемный коридорчик и, щелкнув выключателем, спокойно вошла в совмещенный санузел, только для того, чтобы пулей оттуда вылететь, покраснев до самых кончиков ушей.
Вернула свет, как было.
А потом, наскоро восстановив в памяти картинку увиденного, поняла, что что-то тут не так, совсем не так, ну просто крайне неправильно. Сглотнув, она снова аккуратно приоткрыла дверь.
Ванну наполнял лед, сначала показавшийся Никс пеной. Ровный, белый, сплошной. Изо льда торчали худые коленки и, собственно, все остальное, что у человека выше грудины. Рин лежал в замерзшей воде, бледный и будто бы неживой, запрокинув назад голову. Синеватыми пальцами, покрытыми инеем, словно сахарной пудрой, он держался за края ванной, темные и проржавленные во многих местах. Не двигался. Казалось даже, что и не дышал.
У Никс запершило в горле. Ей самой тут же стало, как будто бы, холодно. Она, поджав пальцы на голых ногах, растерянно оглянулась, заметила себя, по бледности не уступающую Рину, в заиндевевшем зеркале, а потом зажмурилась и попыталась усилием воли успокоиться.
Так. Что бы сделал взрослый умный человек на ее месте? Что-что: завизжал бы, как сирена, и вызвал бы скорую! Или полицию… Или и скорую, и полицию, и соседей, конечно же!
Никс вспомнила внезапно, кто она такая, вспомнила, кто он такой, и чем они вообще отличаются от нормальных людей. Пускай ей не доводилось раньше иметь дела с подобным, но ведь бывало всякое… Не мог элементалист льда замерзнуть насмерть в собственной ванной!
Не мог.
Никс подошла ближе, помялась немного и все же прикоснулась дрожащей рукой к покрытому мелкими кристалликами инея плечу.
Рин вздрогнул, отдергивая руку. Кристаллики посыпались вниз, отскакивая от сплошной поверхности льда.
— Ох, — низко протянул Рин Даблкнот, промаргиваясь и садясь в ванной, — заснул!
Тонкий белый лед треснул.
Никс хватило только на то, чтобы воскликнуть со смесью удивления, радости и оторопи:
— Живой! — она круто развернулась. — Я пошла.