Он откинулся на спинку деревянной скамейки и улыбнулся деланно, как будто бы мы тут в игрушки играем.
Вообще подход Тихомира к вопросу меня разозлил. Разве можно быть настолько прямолинейным и безрассудным? Хоть бы часть денег потребовал, что ли.
Впрочем, лучшая защита — нападение, и чтобы выиграть спор, надо быть тем, кто задает вопросы.
— Зачем она тебе? — спросил я без обиняков. — Неужели ты решил похерить мне всю систему? Неужели ты так сильно хочешь, чтоб у меня не вышло?
— Я желаю тебе лишь добра, — ответил он, изображая на этот раз лицо клинического идиота. Подобрался тут же: — А еще мне нравятся рыжие. К тому же, ну а если не я, а кто другой? Ты на скользком пути, Рейни, и мне тебя ни капельки не жалко. Прости.
Я подался вперед и оперся о стол локтями:
— Что ты задумал, Бродяжка?
Тиха пару раз хмыкнул.
— Ой, ну не прицепится ко мне никакое словцо, Рейни, можешь и не пытаться.
— Ты же понимаешь, чего делать не должен.
— Понимаю. И не сделаю. Я просто буду рядом.
— Ну словно милый лохматый песик.
— Да хоть как песик, — он провел пятерней по волосам, ероша зеленые пряди и небрежно отбрасывая их назад. — Мне не принципиально. Дорога, знаешь ли, лечит, и я смогу сделать так, чтобы человек не оказался однажды в тупике, наедине со своими демонами. А вот ты — нет. Ты этого не сможешь. Вот и все.
— Мотивация твоя для меня, с одной стороны, прозрачна как стекло, а с другой стороны — стекло это слюдяное.
— Бывает, — Тиха усмехнулся, натягивая плотную черную шапочку и пряча под нее свои ядовито-зеленые волосы. — Это нормально. Где там твой торговец приключениями?
— А вон, в том конце зала, как раз садится. Кажется, он.
— Не он, — Тихомир покачал головой. — Этот просто дурак.
— Уверен?..
— И ты был бы уверен, если б различал капюшон толстовки и нужный капюшон. Ха-ха!
Тихе нравится, когда я ему в чем-либо уступаю. Чудак-человек.
— А вон тот, в углу, только-только зашел и уселся так, как будто классики не смотрел, — это, кажется, наш клиент, — Тиха кивнул вбок.
— Или мы — его, — согласился я. — Вижу. Да, пожалуй, этот похож. Бери его и веди. Если пойдет, дальше по плану.
— Погнали, — кивнул Тихомир, поднимаясь и двигаясь к "клиенту". Я надвинул дурацкую черную шапочку, такую же, как у Тихомира, пониже на лоб. Удивительным образом эта простая маскировка даже на мне работает. По крайней мере, я перестаю привлекать нежелательное внимание в таких количествах, и, наверное, вовсе обращаюсь в посредственность из посредственностей. Всегда бы так ходил, если б решил совсем от себя отречься. Но я пока держусь.
Тиха уже трет о чем-то с подозрительным субъектом в углу. Их разговор, толком и не начавшись, сворачивается, субъект поднимается и следует за Тихомиром в сторону черного хода.
Я выхожу через парадный, оглядываюсь, примечаю такси. К несчастью, водитель синей потрепанной иномарки — примерно моего возраста. Это плохо, такие обычно любят поговорить, а мне не до того.
Я сообщаю водителю координаты. Машина трогается плавно, и вот уже мелькают за тонированными стеклами огни засыпающего города, сменяясь вскоре глухой темнотой объездной трассы.
Водитель не оправдал моих опасений и оказался молчаливым. Его не интересовало, зачем мне понадобилось ехать в такую дыру в два часа ночи, а потому я простил ему выбранную радиостанцию.
Расплатившись, я вышел и будто бы не в ночь провалился, а в глухую яму. Тьма вокруг была плотной, теплой, ветреной. Прибрежная лесополоса вздыхала тяжело и шумно, пахнуло влагой и чем-то неуловимым, сладковатым, немного тошнотворным.
Лесополоса здесь узкая, всего лишь чуть пройти — и будет городское водохранилище. В такое время там ни души. Собственно, этого-то нам и нужно, и лучше места попросту не найти.
Пока "клиент" или, как Тиха его назвал, "торговец приключениями" думает, что ведет покупателя известной ему дорогой в какое-то специально выбранное им место, реальность поворачивается к нему еще одной своей гранью, неожиданной, неразгаданной. Может, он и сталкивался уже с подобным, но мне это кажется весьма маловероятным.
Я двинул прямиком в означенное место, пробираясь через ломаный камыш и высокую, сырую траву. Сапоги вязли в грязи по верхний край подошвы. Я шел, специально не ища дорожек и троп. Ступил под древесные своды и, задевая ладонями шершавую кору, по наитию нашел нужное мне дерево — черное как смоль, но не мертвое, ветвистое и кряжистое, приникшее нижней частью ствола к земле. По этой его пологой "спине", немного скользя, я забрался выше.