Кроме трех слов.
Финистер. Небо чистое.
Лето было прохладным. И в середине июля никак не признавало того факта, что все вокруг устали от бесконечных дождей. Как и Эдит, погода оказалась большой любительницей крайностей.
Чувство, державшее ее в тисках, названия не имело. Слишком много всего оставалось за кадром. Слишком мало находилось на поверхности, чтобы хоть что-нибудь понимать. Только колеса крутились по влажному шуршащему гравию. И неизменен был запах океана, впитанный с раннего детства. Незабвенный, где бы она ни жила в последние годы.
Натан стоял ровно на том самом месте, где они расстались четыре года назад, в их последнюю встречу. Он был в штатском, и это показалось ей забавным – он отвык. Форма его в собственных глазах делала более значимым.
Еще один клубок жизни. Она точно знала, что Нэнв – ее лучший друг. Как знала и то, что даже дружба – в привычном значении слишком малое для них.
Его глаза болотного цвета вспыхнули радостью при виде ее, а когда она спрыгнула с велосипеда и отставила его к каменной изгороди, волглой и покрытой мхом, то почти сразу почувствовала горячие ладони на своих руках. Обернулась. И прикосновение превратилось в объятие.
- Я все гадал, поймешь ты или нет, – проговорил он хрипловато, торопливо, почти извиняясь. – Ничего умнее не придумал.
- Текст хорош, - рассмеялась Эдит.
- Я надеялся, что оценишь.
- Ты надолго приехал?
- Нет. Вечером нужно быть в Бресте, - помолчал, внимательно рассматривая ее мелкие тонкие черты с острым взглядом и точеными скулами, а потом добавил так, будто признавался в чем-то, чего нельзя сказать: - Я второй месяц в гражданской авиации. Теперь у меня тушенка вместо оружия.
- Это обнадеживает.
Это действительно обнадеживало. Думать о том, что начнись новая война, и его отправили бы в любую точку земли, было невыносимо. Он летает – разве этого не довольно после всего пережитого? Эдит медленно отстранилась и осмотрела его. Они были с ним почти одного роста. Она – слишком высокая для женщины. Он – ниже среднего для мужчины. Если бы она обула туфли на каблуках, то, конечно, оказалась бы выше его. Это было забавно, потому что в ее памяти он словно возвышался над нею. И проще думать об этом, чем о том, что он очень скоро уедет. Гораздо раньше, чем она могла бы надеяться.
- Это правда обнадеживает, - с улыбкой сказала Эдит. – Все что угодно лучше оружия.
- А еще я почти год был женат. Теперь развелся.
Это он выпалил так, будто боялся, что передумает и не скажет. Она вздрогнула. Задавать вопросы не хотела и не имела права. Но ведь он сказал сам…
- Почему?
- Я не умею пускать корни.
- Да, гораздо проще летать, когда ничего не держит на земле.
Теперь уже вздрогнул он. Ее слова прозвучали как обвинение, и она это понимала. Но взгляда не отводила, смягчать не хотела. Она никогда не была мягкой и не умела этого.
- Я знаю, - ответил Натан. – И ты знала. Наверное, потому все так, как есть.
- Наверное, потому.
Она очень прочно стояла на ногах. И до этого дня уверена была в двух вещах. Натан Нэнв не укладывается ни в одну известную ей систему, потому что никогда не станет жить так, как она ожидала от него. И Натан Нэнв прилетит к ней из любого места под небом, если она позовет. Теперь выяснилась третья вещь, в которой она могла быть уверена. Натан Нэнв знает, почему она, Эдит Дуар, прочно стоит на ногах и не позволяет увлечь себя куда-то ввысь. Он держит дистанцию точно так же, как и она. Едва ли это дается ему легче, чем ей.
- Моему Жан-Люку три года, - странно глухим, сухим и пресным голосом сообщила Эдит. – Он любит море и бредит самолетами. Не знаю, кто из него выйдет. Летчик или моряк.
- Кого предпочла бы ты?
- Механика или дипломата.
Когда в жизни все устойчиво и надежно, неизменно тянет в маленькое безумие. Наверное, это сожаление о том ребенке, который остался внутри, чьим мечтам не позволили исполниться. Эдит невольно всхлипнула и отвернулась, вглядевшись в дорогу. Она слишком много теряла в своей жизни, чтобы позволить себе лишиться того, что важно.
Сэм – важно.
Жан-Люк – важно.
Натан…
Его она теряла однажды.
О потерях Эдит знала все на свете.
Когда ей было четырнадцать, она за два дня лишилась сначала отца, ушедшего воевать. А потом и матери, умершей тихо, во сне, будто бы и не умирала, а просто легла спать. Эдит тогда долго думала, что спать больше не сможет никогда. Краткие провалы в черноту там, где сон заставал, измучили ее за несколько месяцев. Потом она оказалась у Маэлы и снова училась читать на ночь молитвы и забираться под одеяло.