– Звучит гениально. Буду ждать ваши телячьи взгляды.
Выражение его лица смягчилось, брови приподнялись, а глаза наполнились тоской. Потом его плечи опустились, словно он сделал глубокий выдох, и Лидия расхохоталась. Он являл собой идеальное воплощение юноши в муках первой влюбленности.
– Умоляю, только не перестарайтесь, сэр, а то никто вам не поверит.
Он перестал выглядеть, как помешанный, и снова стал собой.
– Думаете? Вы считаете, никто не поверит, что я мог влюбиться?
– О, я верю, что вы можете влюбиться. – На самом деле она очень на это рассчитывала. – Но осмелюсь заметить, для вас это не будет простым мальчишеским увлечением.
– Вы абсолютно правы, моя девочка. – Он накрыл ее руку своей. – Я уже не мальчик. И это будет гораздо более сложное чувство. Когда я влюблюсь, то это будет глубоко, безоговорочно и навсегда.
Настала ее очередь вздохнуть. Как бы она хотела быть объектом подобной любви. Его любви.
Он поднялся и, помогая Лидии подняться со стула, поцеловал ей руку.
– На удачу, – сказал он и отвел ее обратно к матери.
В последующий час с лишним Лидия танцевала с другими джентльменами. Мать убеждала ее принимать все их ухаживания, поскольку очень надеялась, что к концу сезона Лидия будет с кем-нибудь помолвлена. В конце концов, это был уже ее второй сезон. После следующего она уже приблизится к записным старым девам. Честно говоря, если она не сможет заполучить Джеффри, то это произойдет в любом случае. Не в ее характере было довольствоваться вторым сортом.
Ее пьянил взгляд, которым Джеффри следил за ней через комнату: словно не мог отвести от нее глаз. Она же могла притвориться, что все это по-настоящему, правда? Или знать, каково это, когда он смотрит на нее с любовью во взгляде, было даже хуже, чем не знать этого вообще? Неужели она сама обрекала себя на разочарование и сердечную муку?
Окружающие заметили явное внимание Джеффри. Ее подруга Дафна Хьюз отвела ее в сторонку и забросала вопросами, уверенная, что Лидия что-то от нее скрывает. Хуже всего было то, что ее мать тоже это заметила.
– Не могу понять, что это на него нашло, – сказала она. – Выглядит так, словно он внезапно осознал, какая ты красавица. Хотя я не буду жаловаться на это. Он хорошая партия для тебя. Ты со своими блестящими темными кудрями и он со своими светлыми волосами будете потрясающей парой.
Материнские чаяния лишь укрепились, когда Джеффри подошел, чтобы пригласить ее на последний танец перед ужином. Это был вальс. Миссис Беттридж вся прямо засветилась, когда он повел ее дочь на паркет.
– Мистер Данфорт, возможно, вам стоит немного ослабить силу телячьего взгляда, – прошептала она. – У моей мамы возникают неправильные мысли.
– Правда? Так ведь это только нам на руку, верно? Если окружающие заметят, что мои явные знаки внимания одобряет миссис Беттридж, тогда мы добьемся нужной реакции от Теннисона: он поймет, что вас желает другой мужчина. Смотрите, он только что вывел миссис Водсворт на вальс. Давайте подойдем к ним немного ближе, чтобы он не пропустил, как мой восхищенный взгляд упивается совершенством вашей груди.
Прежде чем она успела ответить, заиграла музыка, и вскоре Лидия напрочь позабыла о нахальстве своего партнера. Она ощущала тепло его руки на талии, и положив свою руку ему на плечо, чувствовала силу его мускулов под тонкой тканью сюртука. Он двигался с такой грацией и с такой уверенностью вел ее в танце, что ей практически не приходилось думать о шагах.
Возможно, ближе к его объятиям она никогда не будет. Она закрыла глаза и решила наслаждаться моментом.
– Устали? – спросил он. – Вы не пропустили ни одного танца, так что наверняка порадуетесь передышке во время ужина.
– М-м, – промычала она, подразумевая: «Я рада любому времени, проведенному с вами, особенно когда кружусь по паркету в ваших объятиях». Она открыла глаза и посмотрела прямо на него в надежде, что он каким-то образом прочитает ее мысли.
– Вы тоже отлично играете свою роль, Лидия. Клянусь, вы выглядите такой же влюбленной, как я. Так, сейчас не смотрите – Теннисон обратил на нас внимание. Наша уловка сработала. Он смотрит на вас во все глаза, моя девочка. – Он пробормотал себе под нос еще что-то, но Лидия не разобрала слов.
Он крепче обнял ее за талию и притянул чуть ближе.
Лидия подумала, что ей следовало бы время от времени бросать взгляды на лорда Теннисона, чтобы поддерживать этот фарс, но она могла смотреть только на одного мужчину, и с ним она сейчас танцевала. Абсолютное блаженство вальса закончилось слишком быстро, поскольку это был последний танец вечера, не слишком продолжительный. Джеффри, легко касаясь ладонью ее талии, отвел Лидию в комнату, где был накрыт ужин.
Он подвел ее к небольшому столу, рассчитанному на двоих, и тайком подмигнул ей, когда лорд Теннисон и миссис Водсворт заняли соседний столик. Джеффри усадил ее спиной к ним, потом наклонился и тихо сказал:
– Он бросил на вас заинтересованный взгляд – явно заинтригован. Давайте посмотрим, сможем ли мы удержать его внимание. – Он схватил два бокала шампанского с подноса проходящего мимо официанта. – Я пойду к буфету, возьму нам что-нибудь. Не позволяйте другому мужчине занять мое место.
Джеффри широко улыбнулся и направился к ломящимся от яств столам. Лидия поняла, что умирает от голода, поскольку она ничего не ела с самого завтрака. Она весь день нервничала, но теперь вдруг стала на удивление спокойной, несмотря на довольно удивительный поворот событий. Как странно думать, что она пришла сюда сегодня в надежде заставить Джеффри ревновать и, возможно, увидеть ее в ином свете, а вместо этого…
Хотя погодите-ка. Это ведь все еще оставалось ее конечной целью – заставить его увидеть в ней женщину, желанную женщину, достойную мужского внимания. Возможно, весь этот спектакль заставил его увидеть ее с другой стороны. Но достаточно ли этого?
Когда этот план разрабатывался, он был основан на том, что мужчины, предположительно, подвержены ревности. Это произошло в унылый дождливый день, слишком ненастный, чтобы выходить на улицу. Дэниели его друг Филипп Хартвелл расположились на диванах в гостиной, отчаянно скучая и мечтая хоть как-то развлечься. Поскольку заняться им было нечем, они снизошли до ее компании, что было необычно, поскольку Лидия была на пять лет младше Дэниела, то есть надоедливой младшей сестренкой. Они разговаривали о бале у Эрскинов, о том, с кем, возможно, захотят потанцевать, или о том, что им следует сразу удалиться в карточную комнату. Филипп спросил Лидию о ее подруге Дафне Хьюз и о том, будет ли она на балу. Лидия была практически уверена, что он влюблен в Дафну, хотя сам он в этом никогда бы не признался. Филипп спросил, с кем надеется потанцевать сама Лидия, и вскоре они с Дэниелом начали ее поддразнивать на тему нескольких кавалеров. Мрачный день испортил ей настроение, и она довольно резко заявила им, что ей никто из них не ничуть не нравится и что единственный мужчина, который ей по душе, не знает о ее существовании.