«Дурдом какой-то! Как долго. А говорят, что денег нет», – занервничал Жора.
Он начал переминаться с ноги на ногу, будто мошка покусывала его под штанами, пальцы забегали по карманам, перебирая старую шелуху от семечек. Его стало распирать неопределенное раздражение, требовавшее выхода, как вдруг сзади раздался голос:
– Уважаемый, вы последний?
Жора обернулся. Перед ним блестели очки. Остального он не разглядел, потому что слово «уважаемый» подействовало не хуже удара дубиной из-за угла. Его обалдевший взгляд заскользил дальше и остановился на замусоленной болонке, воспитаннице дворников, обыденно лакавшей воду из лужи. Жоре показалось, что она по-дружески подмигнула ему… Тем временем Очки, истолковав молчание как утвердительный ответ, продолжали:
– Скажите, пожалуйста, который час?
Вежливость у Жоры давно застряла рыбьей костью в горле. Он судорожно сглотнул, и воспоминания укололи его…
Когда-то, по молодости, прямо у порога дома его встретил отец, узнавший о вырванных страницах из дневника, затертых двойках, подделанных пятерках и регулярных прогулах сына. Он, с трудом сдерживая гнев, участливо спросил:
– Как отучился, дорогой? Что-то ты поздно сегодня.
Жора привычно доложил:
– Очень устал, папа, кушать хочу. Шесть уроков и факультатив! Пятерка по математике и русскому.
Воспитание ремнем красными крестами перечеркнуло любовь к учтивости…
Его дружок из профессионального училища любил подойти неагрессивно и милым голоском произнести, поднося к его лицу раскрытую открытку:
– Понюхай, как классно пахнет!
Жора простодушно наклонялся. Дружок с диким хохотом захлопывал бумажные створки и сдавливал его нос своими сильными пальцами…
Вспомнил Жора и мощные щелчки, которые ему проставляли за проигрыш в карты. Приглашение под тренированные пальцы звучало культурно:
– Наклони лоб, пожалуйста, я не больно прощелкаю…
В общем, Жора всегда сталкивался с вежливостью, таившей в себе западню. Даже ночи перестали приносить ему отдохновение. Жена поворачивалась спиной, ласково говоря:
– Извини, дорогой, мне что-то нездоровится…
Но самую большую душевную боль причиняла ему вежливость начальника. Тот любил звонить домой в выходные и делал это с дьявольской точностью, как раз в тот момент, когда Жора забывал отключить телефон после упоительных бесед своей жены с подругами.
– Жора, здравствуй. Как отдыхаешь? – начинал начальник и, не дожидаясь ответа, продолжал: – Приезжай, пожалуйста, на работу. Через час жду…
…И вот, видя вежливого субъекта, Жора задумался: «Сколько можно такое терпеть? Это же не вежливость, а какое-то извращенное хамство, надругательство…»
Он так сильно душевно возмутился, что в этот раз решил противодействовать не исподтишка, а открыто. Стиснул кулак и заехал вежливому типу точно в челюсть, так, что очки слетели с его якобы ничего не замышляющих глаз. В удар он вложил все свои многолетние безответные накопления в области культуры общения.
Очередь, естественно, заволновалась, глядя на распростертое тело, которое впоследствии так и не поняло, за что на него обрушилась кара небесная. А Жора подошел к окошку, купил пива вместо огурчиков и удалился со словами «Обмануть хотел, а еще очкарик!» Этим же вечером он попал в психиатрическое отделение.
Бумеранг
«Неприятности не липнут, они возвращаются…»
– Ненавижу этот ветер, – пробурчал Жора Литробол, замаявшись отбиваться от летящих окурков и сплевывать песок, залетавший в его приоткрытый рот.
Он выпил лишку. Когда-то в такой ситуации он спешил домой, поджимая ноги, заводя их крест-накрест, и терпел до последней крайности. Но литры пива, протекшие через него, вымыли тонкие чувства. Теперь он не торопился – вокруг было множество открытых подъездов. Собственно, Литробол достиг той степени безразличия, что мог облегчиться там, где приспичит. Хоть посреди улицы или двора, напоминавшего сегодня аэродинамическую трубу. Так он и поступил, направив струю по ветру…
Внезапно позади него возник приближающийся силуэт, похожий на верткую летучую мыть. И только Литробол повернулся, собираясь продолжить путь, как летун достиг его лица и плотно, как противогаз, обтянул.
Оказалось – порванный полиэтиленовый пакет…
– Вот невезуха! – высказался он, вытирая лицо. – Мусор бросают, где ни попадя.
А двумя днями ранее…
Окрыленный тем обстоятельством, что жена на работе, Литробол летел домой с пакетом, где лежали сахар, колбаса, жирная селедочка и бутылочка водки. В компании он не нуждался, она долю снижала, а так, в одиночестве, не надо следить: кто выпил, а кто не допил. В общем, почистил он рыбку, выпил водочку, а пакет с селедочным рассолом, вспомнив далекое детство, надул, перевязал ниткой и запустил с пятого этажа как воздушный шар, поддав на прощание ему поощряющий шлепок. Долго он наблюдал за пакетом, поплевывая с балкона и стряхивая сигаретный пепел. Потом забросил окурки вместе с пустой упаковкой от сигарет на балкон соседу снизу и зашел в комнату…