— Боюсь, в том моя вина. — Махир протянул Алариху одну из папок. — Он изучал вирус в лаборатории. У профессора не хватало времени перейти на исследования в естественных условиях. Думаю, нам понадобятся некоторые разъяснения, чтобы мы смогли все понять.
Аларих начал перелистывать прозрачные файлы внутри папки, сощурив глаза с умным видом. Он будто хотел сказать: «Остальное может катиться куда подальше». Как часто я видел такое выражение на лице Джорджии.
Келли с ужасом воскликнула:
— Профессор Брэннон… мертв? — Она была искренне потрясена. — Не может быть. Он не мог вот так умереть, не мог…
— Вы его знали? — спросил я, потянувшись за папкой, протянутой мне Махиром.
— Когда я училась в университете, то посетила одну из его лекций. Она была посвящена наследственным отличиям вируса Келлис-Эмберли от естественно встречающихся вирусов. — Келли медленно обвела нас взглядом. Затем она кашлянула и вымолвила: — У естественно встречающихся вирусов есть первичный «хозяин» — место, куда они могут отступить в том случае, если нет эпидемии. Как при малярии, являющейся бактериальной инфекцией.[17] Принцип везде одинаковый. Даже тогда, когда вспышки малярии нет, комары остаются зараженными. Поэтому малярии удается возвращаться, сколько бы раз мы ни приходили к выводу о том, что исцелили данное заболевание у людей.
— Но какое это имеет отношение к Келлис-Эмберли? — спросила Мегги.
— Никакого. В том-то и суть. — Келли пожала плечами. — Вирус Келлис-Эмберли не имеет природного резервуара. Он заразен для всех видов млекопитающих. Даже существа, слишком маленькие для активного размножения, могут быть его переносчиками — мыши, белки и так далее. Он глобально эндемичен. Излечение людей ничего не даст, если только мы одновременно не вылечим планету целиком.
— Ага, — кивнул я. — Значит, он был кабинетным ученым. Ты ему показал выкладки доктора Эбби, и он застрелился. Почему?
— Возможных причин несколько, но думаю, главная из них — перед вами.
Махир начал раскладывать на столе какие-то графики. Я особого смысла в них не увидел. Каждый из графиков представлял собой две ломаные линии — синюю и красную. Первая шла вверх, вторая — вниз. Красная линия временами сражалась со своим падением и демонстрировала краткие подъемы в виде небольших пиков, но затем ее неизбежно одолевала синяя линия, неуклонно стремившаяся к верхней границе листа. Мы молча уставились на бумаги. Келли побледнела и прикрыла губы ладонью. Казалось, ее может стошнить.
— Невероятно, — внезапно заявил Аларих и постучал пальцем прямо по синей линии. — Штамм обнаружили в Буэнос-Айресе через шесть лет после начала Пробуждения. Это был один из первых признаков того, что вирус Келлис-Эмберли способен мутировать за пределами лабораторий.
Ты видишь обозначения штаммов, — прошептала Джорджия. — На этом графике показаны штаммы для наиболее распространенных разновидностей вируса.
— Все люди являются носителями Келлис-Эмберли, но большинство из нас носит в себе одновременно только один штамм, — начал обстоятельно говорить Аларих. — Причем некоторые штаммы — агрессивнее других и способны практически уничтожить существующую инфекцию, чтобы полностью завладеть организмом. Первоначальный штамм появился, когда вирус гриппа Келлис, обладавший лабораторной чистотой, встретился с искусственным вирусом Марбург-Эмберли. Именно это привело к Пробуждению. Вспышка прокатилась по всей Земле. На анализ его структуры ушли годы исследований. Но было доказано, что Келлис-Эмберли занимается тем же, что и остальные «нормальные» вирусы от начала времен. Он мутировал и изменялся, приспосабливаясь к окружающей среде. Сначала люди надеялись, что он станет менее вирулентным[18] и со временем перестанет причинять такой ужасный вред. Мне кажется, что мы были бы счастливы, если бы Келлис-Эмберли просто убивал людей, а не делал из них зомби. По крайней мере, тогда можно было бы не беспокоиться о живых мертвецах. Но мы сами видим результаты. Он продолжает превращать мир в самый грандиозный фильм ужасов.
— Верно, — согласился Махир. Его голос прозвучал мрачно, угрожающе — прежде я никогда не слышал, чтобы он так говорил. Он поправил очки и продолжал: — Вспышка смертности в Буэнос-Айресе произошла как раз перед тем, как субштамм был впервые выделен и идентифицирован. У 80 процентов умерших подтвердили наличие ранней формы локализованного вирусного поражения. Только спустя пять лет субштамм идентифицировали в связи с данными поражениями, вызванными живой вирусной культурой.